Меч Грача просвистел в воздухе. Клинок мелькнул так быстро, что я даже не заметила удара. И не заметила, как Тсуга успела поднять руку, чтобы отразить его. Они стояли сцепившись; клинок застрял в ее броне, и плащ Грача бешено развевался, пока ветер не успокоился. Улыбка Тсуги стала жестче. Каблуки ее сапог впились в землю, а рука дрожала от усилия, сдерживая его напор. Но мы с Грачом были окружены; наших врагов было больше. Мы понимали это, и Тсуга тоже.
Она поманила придворных пальцем, призывая их выйти вперед.
– Схватите их, пожалуйста. Так от вас будет хоть какая-то польза. Только для начала вытрите лица.
Фейри роем вынеслись из леса. Я не успела и глазом моргнуть, как они оттащили меня от Грача. Десятки рук, липких от гнилых фруктов, хватали мою одежду, руки, волосы; дергали меня в разные стороны, как будто притворяясь, что это танец – плотоядные лица кружились вокруг меня, как карусель. Я замахнулась своим кольцом, и кто-то пронзительно завизжал.
– У нее на пальце железо! – завопила фейри. Голос был знакомый – Наперстянка. – Заберите его у нее! Вместе с пальцем, если придется!
Кто-то ударил меня по спине, повалив на землю. Хрипло глотая воздух, я подтянула руку под себя и подняла подбородок ровно настолько, чтобы увидеть, что Грача тоже успели одолеть. Овод стоял за его спиной, локтем зажав горло, другой рукой сжимая его запястье, в котором больше не осталось меча. Лицо Овода без маски оставалось спокойным и даже веселым, пока Грач бился в его захвате, оскалив зубы. Из-за разницы в росте Грача согнуло назад, и он терял равновесие, отбиваясь от гончих Тсуги, пытавшихся укусить его за ноги.
На нашем счету оказались лишь две крошечные победы. Кусок доспехов Тсуги свисал с предплечья, которое она прижимала к груди. На землю капала смола, остро пахнущая зимней сосной; рана уже затягивалась, покрываясь новой корой. А напротив меня на земле, прижав руку к щеке, сидела Наперстянка. Там, где я ударила ее, красовался страшный рубец. Однако он уже затягивался в яростно дрожащей клетке ее пальцев, возвращая коже безупречность.
Я знала, что ее приказ был вполне серьезен, и другие фейри выполнили бы его без особых сомнений. Поэтому сняла кольцо и отбросила его в сторону, прочь от лужицы розовых лепестков, окруживших меня, как кровавое пятно. Железо мне сейчас не помогло бы.
– Ах ты злобное мерзкое создание, – прошипела Наперстянка, рывком поднимая меня на ноги. Я не заметила, как она встала. И еле сдержала вскрик, когда она вывихнула мне руку: колкая, хрустящая боль пронзила мое плечо как молнией, затмив все остальные ощущения. Кто-то толкнул меня сзади, и я споткнулась и чуть не упала ничком, едва удержавшись на ногах. Венец на голове съехал набок.
– Нет! – раздался рядом тонкий голосок Астры. – Не делайте ей больно… Не делайте им больнее, чем придется, прошу… – Она прикоснулась к моей руке, но кто-то оттолкнул ее.
– Я разорву ей глотку и вырву сердце, если захочу, – рявкнула Наперстянка. – Что с тобой не так, Астра? С какой стати тебе просить милосердия для тех, кто нарушил Благой Закон? Эта смертная подняла на меня железо.
– Мне жаль… – Ответ Астры донесся до меня издалека.
– И хватит так смотреть на нее! – гневно добавила Наперстянка. Я думала, что она все еще обращается к Астре, пока не прозвучали ее следующие слова: – Отвратительно. Сохрани хоть остатки достоинства и умри с честью, как представитель своего народа.
Я подняла голову и увидела Грача. Душераздирающая нежность, с которой он смотрел на меня, была буквально написана у него на лице. Кто-то из фейри вытаращился с удивленным отвращением. Другие отшатнулись, не в силах выдержать этого зрелища. Но Овод посмотрел на него, а потом на меня, и мягкая, почти печальная улыбка дернула уголки его губ. Я вспомнила множество его портретов – сотни лиц, шевелившихся в сиянии светлячков.
– Наперстянка, хоть я и ценю твой энтузиазм, все же пока предлагаю ничьих сердец не вырывать, – проговорил он. – Наш маскарад так скоро и трагично прервали, что я еще не готов покончить с развлечениями на этот вечер. – Овод бросил успокаивающий взгляд на Тсугу, которая выступила было вперед. – О, я настаиваю. Это все же мой двор, не так ли? Что ж, тогда решено. Сначала мы отведем их к Зеленому Колодцу. И дадим Изобель последний шанс спасти жизнь принца, а также устранить последствия вреда, который она причинила.
Мой крик потонул в звуках шумных протестов. Я беспомощно обмякла в хватке Наперстянки; перед глазами мелькали звезды.
– Ну-ну, тише, – попросил Овод. – Это ведь справедливо. И я могу пообещать, что зрелище будет незабываемое.
И пока Грач кричал что-то яростное и бессвязное, пытаясь вывернуться, Овод жизнерадостно подмигнул.
Фейри вели нас вперед, по просекам, сквозь заросли и луга, мимо расколотого камня и колокольчиков. В свете луны все происходило как будто во сне. Я повесила голову, но время от времени замечала танов, шагающих в ногу с нами, – колоссальные тени, пробирающиеся сквозь лес, ужасные в своем безграничном и молчаливом величии. Гончие скакали у ног фейри, как собаки аристократов на охоте. И, разумеется, дичью выступали мы с Грачом. Возможно, это было довольно удачно: то место, где осенний принц впервые признался мне в любви, должно было стать и местом нашей гибели.
Когда мы добрались до Зеленого Колодца, он даже в темноте показался мне неизменным. Кружок приземистых камней, покрытых мхом, наполнил меня все тем же обездвиживающим ужасом, но Наперстянка непреклонно тянула меня вперед, даже когда мое тело сжалось, а ноги уже волочились по земле, шаркая и спотыкаясь. Она не остановилась, пока носки моих ботинок не уперлись в камни. Невзирая на мои попытки вырваться, она сдернула с моей головы венец и толкнула меня вперед, заставив перегнуться через край. Мои распущенные волосы рассыпались и закачались над бездной колодца.
Овод подвел Грача к колодцу с противоположной стороны. Я почувствовала мрачное удовлетворение, заметив, что в какой-то момент нашего краткого путешествия Грач успел разбить ему нос. Кровь текла по его верхней губе; папоротники и цветы прорастали там, где капли падали на землю.
– Изобель… – начал Грач.
Тсуга вышла вперед, попирая ногами растительность на своем пути. Она врезала Грачу локтем в живот, и он согнулся пополам, захлебнувшись словами. Остальные фейри глумливо захихикали. Тогда-то я и поняла, что наша смерть будет какой угодно, но только не быстрой.
Ласточка подошел к Грачу с торжествующей улыбкой, схватил корону с его головы, надел ее сам и понесся в сторону, изображая, будто размахивает ракеткой для бадминтона. Осмелев, еще один фейри схватил Грача за лацкан плаща и одним рывком почти сорвал с него одеяние. Брошь в виде ворона полетела в заросли цветов. Принц пошатнулся. Потом он попытался броситься на обидчика, но вместо этого рухнул на землю, когда Овод подставил ему аккуратную подножку, сбивая с ног.
К горлу подступил всхлип. Грач с трудом поднялся на ноги, тяжело дыша, в разорванной одежде. Мне было больно смотреть на его унижение.
– Делайте со мной, что хотите, – проговорил он, – но не заставляйте ее смотреть. Отпустите ее.
Овод вздохнул. Отеческой рукой он вытащил несколько веточек и листьев, запутавшихся у Грача в волосах. Тот никак не отреагировал. Он опустил голову, и лица его было не видно. Мучительно было осознавать, что, если у фейри и существовало какое-то представление о доверии, Грач Оводу доверял.
– Боюсь, чтобы
