Он провел нас между других танцоров, туда, где Грач неохотно кружился в вальсе с Наперстянкой. Овод продолжал ждать от меня чего-то, но мне уже нечего было ему сказать.
– Не бойся, – ответил он на мое молчание. – Дело неприятное, но оно довольно скоро подойдет к концу. – Отняв шелковую перчатку от моего плеча, он наклонился мне к уху так близко, что я почти чувствовала прикосновение перьев маски. – Помни: как бы я ни вмешивался, значение в конечном итоге имеет только твой выбор. Добрый вечер, Наперстянка! Грач! Позволите украсть этот танец?
Лепестки роз кружились вокруг нас, пока мы менялись партнерами, и исчезали, оставляя после себя лишь призрачный тяжелый аромат. Я подумала, что, если выживу, больше никогда не смогу нюхать розы.
– Я почувствовал… – начал Грач, но я резко дернула головой, заставляя его замолчать. Хотела подождать, пока Овод и Наперстянка окажутся подальше от нас. Однако, когда несколько секунд прошло, я поняла, что не могу произнести нужные слова. Просто не знала, как выговорить их. Они были слишком огромные и страшные и не умещались у меня на языке.
Мы кружились и кружились. Огни озаряли волосы Грача и отсвечивали в золотой вышивке на его плаще. Придворные плыли мимо нас, кружась, но не касаясь, как цветы на поверхности озера. Волчья маска обернулась, проплывая мимо, и посмотрела прямо на меня; я чувствовала на себе бесчисленные взгляды, выжидающие, когда настанет кульминация охоты. Две жертвы, одна начеку, другая ни о чем не подозревает; скоро обеих выкурят из зарослей и погонят к кровавой развязке.
– Изобель? Что случилось?
– Я должна попросить тебя об услуге, – сказала я.
– Что угодно, – быстро ответил он.
Я заставила себя не отводить взгляд.
– Ты должен использовать приворот, чтобы изменить мои чувства.
Грач едва не оступился.
– О чем ты говоришь?
Рядом с нами Наперстянка запрокинула голову и заливисто рассмеялась; от этого звука по всему маскараду будто побежала трещина.
– Я говорю, что я…
– Нет. Не надо. – Он смотрел на меня, будто его высадили на необитаемом острове, а я была кораблем, уплывающим все дальше и дальше в открытое море.
Тошнотный запах гнили ударил мне в нос.
– Грач, прости меня, – выпалила я. – Я тебя люблю.
Наш следующий поворот позволил мне бросить взгляд на накрытые столы. Я заметила, как одна из фейри поднесла к губам грушу, но фрукт в ее руках вдруг почернел и потек сквозь ее пальцы, киша личинками. Она все равно съела его с выражением сладостного блаженства; сок и мякоть потекли по ее подбородку. Фрукты на всех остальных тарелках тоже превратились в гниль. Темная жижа потекла по фарфору, запачкала скатерти, закапала на землю.
– Когда? – спросил он, едва шевельнув губами. Нижняя часть его лица тоже стала похожа на маску – мертвенная бледность кожи, подчеркнутая темнотой кудрей и высокого воротника.
Певчая птица пикировала с высоты, чтобы поймать бабочку в полете и растерзать ее парой движений клюва. Многоцветное сияние волшебных огоньков высветило болезненность и лихорадочное возбуждение танцоров, продолжающих кружиться в вальсе. Звериные маски скалились. Цветочные маски смотрели на нас, непроницаемые. Они вальсировали до головокружения, с исступленной развязностью, больше не играя в людей: от смертного бала осталась лишь его пародия, маскарад из ночных кошмаров.
– Вчера. Но я не знала, пока… – Говорить об этом было невыносимо. – Прошу. Наше время почти на исходе.
– Я не могу этого сделать, – отказался он. Над нашими головами прокаркал ворон.
– Тебе придется!
Он отпустил мою талию, чтобы потянуть за узел своей маски. Она упала на землю и тут же потерялась под ногами других танцоров.
– Я дал слово, – сказал он, открытый, обнаженный. Мы сделали шаг вперед, затем назад. Разворот. Слова были на вкус как отравленное вино.
– Тогда все кончено.
– Изобель, – произнес Грач. Он перестал двигаться, и мы, единственные среди всех пар, остановились. – Я никогда еще не встречал никого несноснее, отважнее и прекраснее тебя. Я люблю тебя.
Всхлип застрял у меня в горле. Поднявшись на цыпочки, я притянула его к себе и поцеловала: яростно, до боли, слыша, как голоса наблюдавших за нами фейри сливаются в какофонию издевательских воплей и возмущенных визгов. Они только этого и ждали.
Шелест звука. Внезапно мы оказались одни посреди поляны, как будто придворные испарились в ночи, подобно призракам. Но нет, они все еще были здесь – я заметила гротескные силуэты масок, выглядывающих из-за кустов, деревьев, из каждой тени; их хозяева затаились, сжались в предвкушении, как богомолы, готовые нанести удар.
И мы не были совсем одни. Тонкая беловолосая фигура, облаченная в черные доспехи, стояла рядом с одним из столов спиной к нам. Я не видела, как она появилась; вероятно, уже какое-то время стояла там, выжидая. Подняв одно из испорченных пирожных, она рассмотрела его, а потом с отвращением отбросила в сторону.
Звук охотничьего рога эхом прогремел по всему лесу. Я почувствовала вибрацию, исходящую от земли, пробирающую до костей. Еще два звука ответили на зов, но этот глубокий рев издавал вовсе не рог. В туманной тьме меж деревьев пошевелилась пара огромных силуэтов. Они были так велики и опутаны ветвями, что я бы приняла их за гигантские дубы, если бы исполины не сдвинулись с места, оказавшись двумя огромными танами, каждый минимум в два раза больше того, что был убит Грачом в день нашей первой встречи. Подобно бледным огням в ночи, из леса, как будто спасаясь от чего-то, выскочили гончие и закружились у ног Тсуги, переворачивая столы в тщетной надежде на ласку. От их высунутых алых языков шел пар.
Снова прозвучал рог. Только тогда она обернулась.
Этим движением она будто сдернула с тронного зала покрывало. Воздух пошел рябью, и березы вокруг посерели и покосились; кора стала осыпаться, изъеденная жуками. Мох под нашими ногами стал нездорового желто-зеленого цвета, и цветы сморщились от влажного жара, поднимающегося от земли, отравляя воздух смрадом разлагающейся растительности. Хворь летнего двора достигла весенних земель – или же была здесь все это время.
– Я здесь, чтобы обеспечить соблюдение Благого Закона! – прокричала Тсуга громко и ясно. От следующих ее слов деревья застонали и зашептали, и все вороны вспорхнули с веток беспокойным бесшумным облаком. – По приказу нашего сюзерена, Ольхового Короля.
Глава 18
ТСУГА замерла всего в нескольких шагах от нас, раскинув руки, как будто пытаясь показать, что она безоружна, – или собираясь обнять. Увидев, как зловеще поблескивали когти на концах длинных узловатых пальцев, я не стала строить догадок.
Грач смерил ее взглядом, а потом одним плавным презрительным движением обнажил меч. Он закрыл меня своим телом, и я воспользовалась заминкой, чтобы нагнуться и, достав кольцо из чулка, надеть его на палец.
– Как давно ты служишь Ольховому Королю, Тсуга? – прошипел Грач. – Не знал, что зимний двор пал так низко. Преклонить колено на церемонии – это одно, а исполнять приказы – совсем другое.
Хоть Грач и стоял между нами, неприятный взгляд светящихся зеленых глаз Тсуги все равно остановился на мне.
– Постарайся вести себя повежливее, Грач, – предостерегла она. – Оглянись вокруг. Я, Овод, даже зимний принц – едва ли кто-то из нас сейчас делает, что хочет. – Ее губы дернулись в улыбке. – Глупцы. Я же
