Жаворонок подвела меня к одной из гигантских берез, вокруг которой, подобно спиральной лестнице, обвивались толстые лианы. Без тени сомнения она шагнула на эту ненадежную конструкцию и потянула меня за собой. Мы поднимались все выше и выше, пока фейри внизу не стали казаться меньше игрушечных солдатиков. Я обнаружила, что если очень внимательно слежу, куда наступаю, не смотрю вниз и свободной рукой держусь за кору дерева, то даже могу сопротивляться желанию исторгнуть содержимое желудка на шифон своей спутницы. Все это время она радостно щебетала что-то, не особенно задумываясь о том, почему я ни разу ей не ответила.

Добравшись до вершины, мы оказались в лабиринте из листьев. Он немного напомнил мне парковую архитектуру, но роль живых изгородей здесь играли изогнутые беседки из переплетенных белых ветвей, поросших бледно-зеленой листвой. Земля немного пружинила при ходьбе, но в целом казалась устойчивой. Не задумываясь прошла бы по ней, не знай я, на какой мы сейчас высоте. Предметы работы Ремесленников валялись тут и там, были навалены в целые кучи у стены: мебель, подушки, книги, картины, фарфоровые изделия. Драгоценности блестели, свисая с ножек перевернутых стульев; пауки плели свои мерцающие тенета на атласах и бронзовых вешалках.

– Сюда! – крикнула Жаворонок. Она дернула меня за собой, едва не вывихнув мне плечо, и побежала по одному из коридоров. Бегом следуя за ней, я прыгала из стороны в сторону и с трудом протискивалась в боковые нефы; несколько пауков по моей вине, кажется, остались без дома.

– Я храню свои платья в Птичьей Норке. Мы придумываем названия всем нашим комнатам, хотя они на самом деле не совсем комнаты, потому что смертные так делают.

– О, как мило, – слабо проговорила я, охваченная ужасом.

Как оказалось, жутковатое название «Птичья Норка» было дано комнате, похожей на весь остальной лабиринт, но по форме напоминающей купол. В ней гнездились певчие птицы. Когда мы вошли, они с громогласным чириканьем разлетелись во все стороны. Цветущие лозы закрывали дальнюю стену, как занавес. Жаворонок наконец выпустила мое многострадальное запястье, чтобы побежать вперед и исчезнуть за шторой.

– Держи, – сказала она, швыряя мне оттуда кучу шифона. – Снимай свое скучное старое платье и надевай вот это. Оно, наверное, будет тебе длинновато, потому что ты невысокого роста, но ты ведь сможешь изменить его? А потом вернуть все, как было?

Только спустя пару мгновений я осознала, что она имела в виду.

– К сожалению, я не занимаюсь таким Ремеслом. Я могу немножко шить – чинить прорехи, что-то такое, – но я не портниха.

Жаворонок выпрямилась и вытаращилась на меня непонимающе. Большие, широко посаженные голубые глаза делали ее похожей на какого-то любопытного воробушка. Если бы не зубы, ее лицо показалось бы мне очаровательным.

– Фейри ведь владеют разными типами магии, не так ли? – попыталась я объяснить. – Магии, на которую способны только они или немногие из вашего народа. Как, например, Грач может менять свое обличье.

– Да! – воскликнула она. – Или как Овод предвидит события, прежде чем они происходят.

Я отложила эту информацию на потом.

– В общем, у смертных с Ремеслом все то же самое. Моя специальность – изображать на картинах лица. У меня получается что-то делать с едой и совсем немножко – с одеждой, но я, например, совсем не умею делать оружие.

– Да кому нужно это оружие! Если бы я была смертной, я бы использовала Ремесло только для того, чтобы делать платья. Пожалуйста, можешь поскорее надеть это?

Я смерила розовую ткань мрачным взглядом.

– Наверное. Подержи, пока я разденусь.

Я отдала новое платье Жаворонку и начала снимать свое. Не зная, куда еще его положить, я бросила его на землю, а потом принялась напяливать другое. Жаворонок «помогала» мне, периодически тыкая и пихая. Все это время я вспоминала о железном кольце, спрятанном у меня в кармане, и жалела, что не догадалась засунуть его в чулок.

– Так гораздо лучше, – серьезно сказала Жаворонок, когда мы закончили. – Но тебе не идет розовый цвет. Снимай! – И она снова полезла в шкаф.

Я как раз вылезала из пышных юбок, когда из угла послышался шорох. Я обернулась и увидела между веток вороний клюв. Ворон наклонял голову и так и сяк, срывал листья, пытаясь протиснуться, и требовательно буравил нас взглядом фиолетового глаза. Я почувствовала несказанное облегчение, тут же, впрочем, осознав, что стою перед ним в нижнем белье. Я успела обхватить грудь руками, прежде чем Грач, наконец, до конца просунул голову между веток. И застрял. Из его горла вырвался раздраженный клекот.

Я не сдержалась и рассмеялась. Было очень трудно стесняться из-за того, что на тебя смотрит птица.

– Хорошо, не шевелись, – сказала я. Подойдя к стене, просунула ладонь рядом с его перьями и отодвинула ветки в сторону. Он спорхнул на пол, потом важно зашагал по комнате и потянул Жаворонка за подол платья.

– Перестань! – цыкнула она. – Я занята. Не сломаю я ее, обещаю.

Мы с Грачом переглянулись. Девчонка только что дала слово, случайно или нет; хотя я и задумалась, значило ли это обещание что-нибудь, учитывая, как мало она, должно быть, знала о том, что конкретно может сломать человека.

Она развернулась.

– Вот это! – Ее личико сияло от удовольствия.

О боже. Это было платье от «Фирта и Мейстера». Я взяла его в руки неохотно, как какое-нибудь бриллиантовое ожерелье королевы, и прижала к себе. Присутствие Грача всего в паре метров заставило меня непроизвольно стиснуть колени.

– Жаворонок, это платье… я не знаю. Когда мы закончим, мне нужно будет пойти в лес за ягодами, а я не хочу его испортить.

– А какая разница?

– Ну… потому что тогда его уже нельзя будет носить. Разве Овод не расстроится, если ему придется покупать новое?

– Глупая! Смотри!

Она выхватила из-за штор еще одно платье. Я невольно поморщилась. Должно быть, очень давно это было свадебное платье, но белая ткань посерела, запачкалась и была изъедена молью. Бантики на поясе буквально сгнили – до того, что один из них отвалился, когда Жаворонок притянула платье к себе. Но едва соприкоснувшись с ее кожей, ткань преобразилась, засияв белоснежностью атласа. Кружево расцвело, как дивные бутоны, и бантики снова были безупречны. Теперь платье казалось совсем новым – ни следа тлена.

Увидев мое лицо, Жаворонок визгливо расхохоталась, показывая сразу все свои острые зубки. Потом она вдруг разом умолкла, как будто кто-то закрыл музыкальную шкатулку.

– Вот что он имел в виду, когда сказал, что тебе будет нужно новое платье, – пояснила она. – Но мы можем только вернуть им прежний вид. То есть я не могу изменить фасон, если захочу, или добавить что-нибудь.

Она смерила меня взглядом. Я догадывалась, что она вот-вот снова спросит меня о моих навыках портнихи, а потому решила поскорее нацепить на себя платье «Фирта и Мейстера», пока она этого не сделала.

Оно было сшито из роскошного сочно-зеленого атласа. На корсаже серебряной нитью были вышиты крошечные птички, и бежевый атласный бант обрамлял слегка приподнятую талию, от которой поверх зеленой юбки был нашит еще один слой муслина. В нем я чувствовала себя прозрачной и сверкающей, как крыло стрекозы. В обычной жизни я бы ни за что не надела и вполовину менее нарядное платье, да еще и без нижней юбки. Гладкая ткань незнакомым прикосновением скользила по моим голым ногам, шелковистая и мягкая, как вода. Оно смотрелось странно в сочетании с моими крепкими кожаными ботинками, торчащими из-под подола, но эту часть своего гардероба я менять была