– Человеческие эмоции, Овод, – сказала я ему, чувствуя, как растет моя уверенность с каждой секундой нашего успеха. – Вы собирали все возможные виды Ремесла: пирожные, фарфор, шелковые наряды, книги, оружие. Мы продолжаем придумывать разные вариации тех же самых вещей, но я думаю, что собираюсь привнести в Ремесло нечто абсолютно новое. Я могла бы нарисовать на вашем лице искреннюю радость. Восторг и удивление – на чьем-то еще. Смех, ярость, даже скорбь. Грач сообщил мне, что эту эмоцию вы находите наиболее занимательной.
– Поэтому я решил отвести ее к весеннему двору, где она сможет продемонстрировать свои умения наиболее преданным покровителям, – величественно закончил Грач. – Если заказчики останутся довольны результатами, я полагаю, такой уровень мастерства будет заслуживать справедливой награды. Если Изобель согласится принять подобную оплату, ее будет ждать визит к Зеленому Колодцу.
Моя улыбка так и излучала невинность. Визит еще не означал глоток воды.
– Нечто абсолютно новое, – промолвил Овод отрешенно. На мгновение он показался мне старше своих лет. Пчелы перестали жужжать в сладковатом медовом воздухе, и певчие птицы умолкли. Я задержала дыхание вместе со всем окружающим миром. – Да. Да, думаю, это то, что нужно. Изобель, Грач, я буду счастлив принять вас в своих владениях. Пока вы находитесь в весеннем дворе, ни в чем не будете нуждаться.
Я не ожидала, что доберемся до весеннего двора так скоро, и вошла внутрь, еще даже не понимая, что мы на месте. Огромные широкие березы – обхватом больше человеческого роста – устремлялись вверх, к заоблачным высотам. Задрав голову, я заметила, что их ветви переплетались в небесах, как в тех укрытиях, которые для нас создавал Грач. В кронах чирикали певчие птицы, порхали колибри, похожие на сверкающие драгоценные камни. Среди остальных выделялся только кизил – старый, с шишковатым стволом, но в цвету, растущий на небольшом мшистом холмике. Форма его была странноватой, и, приглядевшись, я поняла, что это было не обычное дерево, а трон.
Как только я поняла это, лес вокруг меня переменился. Воздух наполнили звуки хрустального смеха, и с мерцанием пара, вылетающего из-под крышки чайника, на цветущем лугу начали появляться парчовые кресла, шелковые подушки и одеяла для пикника. Раньше незримые, десятки, если не сотни фейри наблюдали за нашим приближением. Колени начали подгибаться, и мне пришлось идти дальше через силу. Я никогда еще не видела так много фейри сразу в одном месте. Хуже того, они наблюдали не за нами. Они смотрели на меня, и только на меня: первую смертную, явившуюся в их двор за последнюю тысячу лет.
Когда мы приблизились к трону, с одеяла поднялась девочка – она, казалось, устраивала чаепитие, но все чашки были пусты – и ринулась нам навстречу. Длинные светлые волосы развевались по ветру, и многослойные одежды цвета лепестков барвинка подпрыгивали на бегу, как синие волны. Подскочив к нам, она напугала меня, схватив за обе руки. Ее кожа была холодной и безупречной, как фарфор. Если бы она была человеком, я бы подумала, что ей около четырнадцати лет.
– О, смертная! Овод, ты привел в гости смертную! – взвизгнула она, мастерски имитируя восторг. Ее маленькие зубы были острыми, как у акулы. – Мы должны представить ее Астре, она будет так рада! Ты будешь пить из Зеленого Колодца? – обратилась она ко мне. – Пожалуйста, пожалуйста, скажи «да»! Мы будем лучшими подругами! Конечно, мы можем быть лучшими подругами, даже если ты не станешь пить, но тогда ты так быстро умрешь, что это будет почти бессмысленно!
Овод опустил руку ей на плечо.
– Изобель, это моя… – он помедлил, подыскивая слова, – племянница, Жаворонок. Прошу простить ее несдержанность: впервые видит человека. Надеюсь, она будет хорошо себя вести, поскольку ты – наша почетная гостья. – Последние слова были адресованы скорее Жаворонку, чем мне.
Я приветствовала ее неловким реверансом, что было непросто, учитывая, что она все еще сжимала мои руки. Но это, судя по всему, считалось, потому что, к моему огромному облегчению, она меня отпустила и сделала реверанс в ответ. Мои пальцы успели заледенеть.
– Приятно познакомиться, Жаворонок.
– Ну разумеется! – ответила она.
– И ты уже знакома с Грачом, – дружелюбно продолжил Овод.
– Привет, Грач, – поприветствовала его Жаворонок, все еще не сводя с меня глаз. – Можешь как-нибудь опять превратиться в зайца и поиграть со мной в догонялки?
Грач рассмеялся.
– Это же детская забава, Жаворонок. Ты уже юная леди.
– А ты зануда. Бедняжка Изобель, ей с тобой, наверное, было ужасно скучно. Можно я одену ее во что-нибудь новое? – спросила она Овода, чья улыбка с каждой секундой становилась все более натянутой.
– Погоди минутку, дорогая. Сейчас нам с Изобель нужно обсудить ее Ремесло. Почему бы тебе не присесть рядом с троном и не подумать, в какие платья ты бы хотела ее нарядить? Только помни, она не может использовать чары, поэтому платья должны быть новые. – Он многозначительно наклонил голову вбок.
– Ну ладно! – Она плюхнулась в траву рядом с троном печальной кучкой голубого шифона.
– Итак, – проговорил Овод, элегантно усаживаясь на кизиловом сиденье, – чем нужно будет обеспечить тебя, чтобы была возможность работать? Боюсь, у нас здесь нет материалов наподобие тех, которые я видел в своей мастерской. Я могу послать за ними в Каприз, но мои придворные ужасно заняты подготовкой к маскараду, поэтому пройдет какое-то время, прежде чем мы сможем осуществить доставку.
Я удержалась, чтобы не оглядеться по сторонам на остальных фейри, которые, кажется, не были заняты абсолютно ничем, максимум грызли печенье.
– Сейчас подумаю, сэр. – Что я могла использовать? – Для начала мне понадобится что-нибудь на замену холсту или бумаге. Возможно, куски коры, тонкие, светлого оттенка, твердые, но достаточно гибкие, чтобы их можно было распрямить, не сломав. Береста подойдет, и здесь, похоже, в ней нет недостатка. – Мне показалось, или ветви трона зашевелились? – А потом, – продолжила я, немного испуганная мыслью о том, что, сама того не желая, оскорбила кизиловое дерево, – думаю, я смогу самостоятельно собрать нужные натуральные пигменты. В детстве я часто так делала.
– Превосходно, – сказал Овод, приложив длинный паучий палец к губам. – И стул, и какую-нибудь подставку, чтобы расположить на ней кору?
– Звучит замечательно, сэр. – Я понятия не имела, что смогу использовать вместо кисти или карандаша, но решила, что что-нибудь придумаю. В крайнем случае буду рисовать пальцами. – Из-за разницы в материалах портреты не будут похожи на те, которые я обычно пишу, и не будут такими долговечными. Но если вы будете довольны моей работой, я с радостью повторю их в масле. То есть в моей обычной технике, – добавила я, зная, что он вряд ли поймет терминологию.
– А сейчас можно я ее одену? – жалобно подала голос Жаворонок, все еще сидящая на земле.
Овод посмотрел на меня, приподняв брови.
– Эм, – протянула я, – да, наверное. Хотя мне следовало бы…
– Я дам тебе примерить все! – воскликнула Жаворонок. Ее холодные пальцы снова сомкнулись на моем запястье, как тиски. Не успела я и слова сказать, как она потащила меня мимо смеющихся участников пикников, не оставляя никакой надежды на спасение. Я обернулась через плечо, напоследок взглянув на Грача. Он провожал меня внимательным взглядом; и я немного успокоилась, подумав, что принц попытается найти какой-нибудь повод вернуть мне свободу и не дать задохнуться в шелковых турнюрах
