Я сползла по стволу на землю и уселась в его неуютны, шишковатых корнях, чувствуя, как лодыжки щекочут стебли диких цветов. Он был прав. Из всех людей, что пропадали в лесах, большинство уходило туда в поисках Зеленого Колодца, надеясь найти его самостоятельно, несмотря на колоссальный риск. Мастера-Ремесленники трудились годами, преследуя эту цель. Должно быть, всего одному человеку в столетие выпадала такая честь. Зеленый Колодец был желаннее любых чар, любых золотых гор. Но из всех опасностей мира эта участь пугала меня больше всего.
– Я подумал, – продолжал Грач, – что в данных обстоятельствах это была бы для тебя идеальная альтернатива. Ты больше не нуждалась бы в моей защите и не боялась бы ничего в этом лесу. Ты могла бы посещать осенние земли… или любые другие, – добавил он торопливо, – когда тебе будет угодно. И, разумеется, стала бы бессмертной.
Я еле нашла в себе силы заговорить.
– Я не могу.
На этот раз Грач все-таки посмотрел на меня. Оценив выражение моего лица, он мгновенно подскочил с камня.
– Изобель! Тебе плохо? Ты заболела?
Я покачала головой.
Пауза.
– Ты умираешь от голода? – нервно спросил он.
Я коротко зажмурилась, мучительно подавляя невольное желание засмеяться.
– Нет. Дело в Колодце. Грач, ты должен понять кое-что обо мне. Ремесло для меня – не просто занятие. Ремесло – это то, что я есть. Испив этой воды, я потеряю себя и все, что мне дорого. Я знаю, тебе сложно это осознать, потому что ты никогда не был смертным, но та пустота, которую я чувствую в каждом представителе вашего народа, пугает меня больше смерти. Самая отчаянная ситуация не заставила бы меня даже задуматься о Зеленом Колодце. Лучше пусть меня разорвут на части Дикие Охотники, чем я стану фейри.
Он снова опустился на камень, обдумывая мои слова. Я запоздало подумала, что все это могло быть для него довольно оскорбительно; но принц выглядел скорее удивленным – как будто что-то упало с дерева и стукнуло его по голове. Попытка понять то, что я сказала, должно быть, требовала от него колоссальных усилий. С его точки зрения, человеческие эмоции были не благословением, а проклятием, приносили только несчастье. Почему же я не хотела от них избавиться?
После долгого молчания он, наконец, медленно кивнул.
– Очень хорошо. Я больше не буду предлагать тебе это. Но тогда нам необходимо обсудить кое-что еще, прежде чем мы снова двинемся в путь к весеннему двору. Это очень важно.
– Пожалуйста, продолжай, – сказала я. Ледяной ужас, охвативший меня, понемногу отступал, оставляя лишь легкую дрожь и слабость. От того, что я увидела Зеленый Колодец и вслух отказалась от него, мне почему-то стало не так страшно. Я встретилась с этой опасностью и осталась невредимой.
Папоротники зашуршали. Я подняла голову; Грач встал и начал мерить поляну шагами.
– Фейри не берут людей с собой в лес просто так. На самом деле смертные не посещали весенний двор уже более тысячи лет, и ты будешь первой. Чтобы избегнуть подозрений, нам нужно придумать какое-нибудь объяснение, почему мы путешествуем вместе. Но…
– Это не может быть ложью, потому что тогда ты не сможешь об этом говорить.
Он взглянул на меня и резко кивнул.
– Я слышала, – продолжила я, – что ложь лучше всего работает, когда она близка к правде. О чем они подумают в первую очередь, когда увидят нас вместе?
– Что мы влюблены друг в друга, – сказал он абсолютно спокойным тоном.
– И с тобой это уже не в первый раз. – Он оцепенел. – Я увидела, что ты хранишь в своей броши – случайно, когда ты был без сознания. Прости, Грач. Я не хочу лезть не в свое дело, но это имеет прямое отношение к ситуации. Разумеется, они сделают такие выводы, как бы далеки они ни были от правды…
Его оцепенение говорило само за себя. Ужас охватил меня, зазвенев внутри, как удар гонга. По коже пробежал холодок.
– Ты влюблен в меня? – ахнула я.
Ответом мне была неприятная тишина. Грач не смотрел в мою сторону.
– Прошу, скажи что-нибудь.
Он резко развернулся.
– Неужели это настолько ужасно? Ты так говоришь, как будто это самая чудовищная вещь, которую ты вообще могла себе вообразить. Не то чтобы я сделал это специально. Но почему-то мне начали нравиться твои… твои раздражающие вопросы, твои короткие ноги, твои случайные попытки меня убить.
Я опешила.
– Это худшее признание в любви, которое я когда-либо слышала!
– Какая удача, – горько сказал он, – как же тебе повезло – нам обоим повезло, – что ты так думаешь и чувствуешь. Значит, мы вряд ли нарушим Благой Закон. – Я отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза, полные неприкрытого страдания. – Любовь, в конце концов, должна быть взаимной.
– Отлично, – согласилась я, очень внимательно рассматривая свои руки.
– Да, отлично! – Он шагал по поляне взад и вперед. – Ты очень ясно дала мне понять, что думаешь по поводу всего народа фейри. А теперь хватит заставлять меня чувствовать, – потребовал он, как будто это было просто, как щелкнуть пальцами. – Мне надо подумать.
Мое лицо одновременно горело и леденело; слова Грача звенели в ушах. Да уж, совсем не так я представляла себе наш роман – если бы до него вообще дошло. Боже, как близки мы были к катастрофе. Если бы только наши чувства друг к другу как-то пересеклись…
Но имело бы это значение? Я больше не была уверена, что то, что я чувствовала тогда, в моей мастерской, можно было назвать любовью. Да, тогда мне так казалось. Раньше я никогда не испытывала ничего подобного. Но я почти не знала его, хоть в ту пору мое слепое увлечение и заставляло меня думать, будто мы годами доверяли друг другу самые сокровенные секреты. И можно ли было любить кого-то вот так, когда этот кто-то для тебя был всего лишь приятной иллюзией? Если бы я знала, что вскоре он похитит меня из-за какого-то портрета, я бы, скорее всего, переменила свое мнение.
И все же я чувствовала к нему что-то. Что это было? Я пыталась распутать свои эмоции, как туго затянутый узел, и ни на йоту не приблизилась к ответу. Была ли я влюблена в то, что он олицетворял, – тоскливый осенний ветер, обещание, что вечное лето однажды закончится? Хотела ли я просто изменить свою жизнь… или же изменить ее именно с ним?
Если честно, понятия не имела, как влюбленные люди вообще понимали, что они влюблены. Была ли в этом узле хоть одна ниточка, которую можно было выдернуть и сказать: «Ага! Я влюблена! Вот доказательство!» – или же все мы были вечно обречены копаться в этой беспорядочной куче «если», «но» и «может быть»?
Ох, ну и бардак. Я уткнулась лицом в свои юбки и устало застонала.
Я знала наверняка только одну вещь. Если даже не могла понять, что происходит в моей голове, Благой Закон за меня это уже точно бы не сделал.
На моих растрепанных волосах появилась тень Грача.
– Твое поведение меня очень отвлекает, – объявил он. – Мне нужно поскорее придумать решение, иначе мы застрянем здесь на ночь.
– Что бы мы ни придумали, – мой голос звучал глухо, потому что голову я так и не подняла, – это должно быть как-то связано с Ремеслом. Уж оно-то их точно отвлечет.
Я запоздала поняла, что самостоятельно Грач в этой области не сможет сообразить
