Теперь он вызывал не только чувство голода, но и то самое ощущение горного потока, что накрыло, даровало силы и помогло справиться с утыргой. Здесь лежал предмет, чувствующий ее дар, просивший быть рядом. Уничтоживший игральные кости той мощью, что передал на время указывающей.

— Это он? — Скепсиса в голосе Лавиани хватило бы на целое море.

— Да. — Шерон отвернулась, ощущая дискомфорт от присутствия артефакта.

— Такой дряни можно найти в каждой лавке. — Сойка опасливо приблизилась к стеклу и еще раз уточнила: — Уверена, что это именно он?

Указывающая вспомнила, какой сильной она была в крыле Скарабеев, когда едва не потеряла себя.

— Уж поверь.

— Эта штука опасна для простых людей?

— Ты не простой человек, — резонно возразила ей Шерон. — И кто-то ведь его сюда положил. Да и Мильвио говорил, чтобы мы эту штуку не трогали, только потому, что он пока не может придумать, как можно помочь мне в обучении.

— Угу, пришлось думать за него. Теперь будем импровизировать, раз Фламинго далеко, — проворчала Лавиани и разбила стекло.

Звон показался девушке слишком громким, и у нее в сердце кольнуло, когда сойка коснулась браслета, точно ядовитой змеи.

— Ну зачем? Зачем ты вносишь хаос?! Можно же было просто поднять витрину и забрать, не разоряя здесь все. Ты понимаешь, теперь они поймут, что пропало золото, пропал браслет?!

— Да и шаутт с ними. — Лавиани поняла, никакого проклятия не последует, и застегнула серебряное украшение у себя на руке. — Пусть хоть лопнут от злости, мы-то будем далеко.

— Я не смогу покинуть дворец.

— Конечно, сможешь. Я же буду рядом.

— Я дала слово, что не покину дворец, пока герцог мне этого не позволит.

Лавиани сунула указательный палец в правое ухо, покрутила им в нем, показывая всем желающим, что с ее слухом происходит нечто странное.

— Ты тут от одиночества чокнулась? Какое, к шауттам, слово? Кому? Самому ублюдочному из всех нынешних правителей цивилизованного мира? Тому, что против твоей воли забрал тебя и держит в заложниках? Как только он решит, что ты для него бесполезна или опасна, он избавится от тебя, как избавился от своих родных старших братьев.

— Я знаю, насколько это опасно. Но я найду способ уйти.

— Он не отпустит тебя, пока жив. Давай оставим свои обещания для тех, кто их достоин. Сейчас не время рассуждать о моральных принципах. Ты, кажется, забыла, что я с Летоса и помню все эти дурацкие традиции и правила насчет слов указывающих. Я все подготовила. Купила место в караване, убедила Бланку, что нам надо съезжать и сваливать. Отправила твою юную служанку куда подальше, чтобы ее не смогли найти и не донимали вопросами. Сейчас нам надо уходить.

— Без Мильвио?

— Неизвестно, когда вернется Фламинго. Пора бежать из этого проклятого лживого города. — Лавиани потрясла браслетом на своем запястье. — Мы получили то, зачем сюда приехали.

— Ты права, — согласилась Шерон. — Но слово указывающей нерушимо, так меня воспитывали и…

Лавиани положила руку на плечо собеседницы и сочувственно вздохнула:

— Ох уж эти указывающие и их слова. Они только усложняют мою жизнь.

Ее пальцы, сильные и быстрые, ткнули в основание шеи девушки, и уже в следующее мгновение Шерон осела, подхваченная Лавиани.

— Рыба полосатая! — проворчала сойка. — Вечно ты устраиваешь проблему на пустом месте, девочка.

Ей пришлось нести девушку на руках, точно рыцарю-таувину из сказки, которую как-то рассказал им Тэо. В другое время сойка нашла бы это забавным, но сейчас ее голова была занята поиском правильного решения, как покинуть дворец, не тратя татуировки на своей лопатке.

Выйдя из павильона, она оказалась рядом с большим бассейном с мутной водой, пахнущим морем, и увидела женщину в сером, перекрывшую ей путь к калитке.

«Главное, чтобы она не заорала», — подумала Лавиани, дружелюбно улыбаясь и осторожно опуская Шерон на землю.

Женщина отстегнула застежку, удерживающую вуаль, и сойка увидела, что это уже не молодой мужчина в женском платье. Впору было бы рассмеяться, но она, вопреки нелепости наряда, только нахмурилась.

— Интересно, — произнес мужчина высоким женственным голосом, рассматривая Лавиани, точно диковинного зверька. — Кто ты ей?

По его глазам было понятно, не имеет смысла врать про служанку, которая нашла госпожу, внезапно потерявшую сознание.

— Мать.

— Мать, — повторил мужчина. Он, кажется, не собирался звать на помощь. — Любая мать готова защищать свое дитя. Даже столь… экстравагантным способом, как похищение против воли, полагаю. Я — Бати.

Он легко поклонился, приложив руку к сердцу.

— Да мне плевать. — Лавиани уж точно кланяться не собиралась, как и представляться. — Мы хотели бы уйти.

— Не могу вас отпустить. Она гость герцога.

— Гость против воли. — Ее начинал злить этот человек. — А герцог пусть отправляется…

Лавиани с удовольствием указала правильное направление для его светлости.

Бати извлек из складок юбки два широких тяжелых кинжала, больше похожих на маленькие мясницкие топорики.

— За такое здесь отрезают язык.

— И кто же это сделает? Дэво, полагаю?

— Некоторые северянки все же знают больше, чем их… дочери.

— Зачем ты притащился сюда из своего храма, евнух? Молился бы Мири, да не докучал женщинам, попавшим в беду.

— Я служу герцогу по ее воле.

Лавиани достала свой нож, распуская завязки на слишком тесной для нее юбке служанки и оставаясь лишь в коротких панталонах.

— Даже так? Ты выглядишь скорее смешной, чем опасной. — Он откровенно издевался. — Не сопротивляйся. Я заберу лишь язык, а не жизнь.

— Что это за жизнь, когда нельзя поболтать?

Она отступила назад, к павильону, вынуждая его неспешно пройти мимо лежавшей Шерон.

— И все равно я не буду тебя убивать, — сказал Бати.

— А я убью.

— Ну попробуй.

Он напал, кинжалы ткнули ее в грудь, сменили направление, атакуя сразу из двух позиций, в челюсть и в ребра, но Лавиани не стала защищаться, лишь ловко увернулась, гаденько улыбаясь. Снова атака, он попытался порезать запястье и