«Ой-ой», – подумала я.
Нам-то выдержать по два круга, а вот интересно, как завидный жених будет чувствовать себя на восемнадцатом круге и девятой девушке. Я ему совершенно не завидовала. И пожалуй, не хотела оказаться последней.
Посчитав, что дала нам достаточно информации к размышлению, леди Брендвид позволила нам дожевать морских гадов, и девушки начали постепенно с вежливыми улыбками вставать из-за стола и откланиваться. Самые упорные старались жевать как можно медленнее, чтобы на законных основаниях посидеть подольше за одним столом с архимагом. Я даже вид не делала. Кальмара я уничтожила давно и теперь ждала, гипнотизируя жениха взглядом.
– Микаэлла, вы что-то забыли? – с вежливым намеком поинтересовалась леди Брендвид. Видимо, боялась, что мой взгляд таки заставит ее сыночка подавиться.
– Я – нет… – как ни в чем не бывало отозвалась я, но продолжила сидеть и таращиться на архимага. Он невозмутимо ел, но в глазах появились веселые искорки.
– Тогда в чем дело? Свидание состоится завтра, а сегодня можете быть свободны.
Меня явно пытались тактично выставить, но я умела быть очень непонятливой.
– Я не забыла, а вот ваш сын кое-что забыл…
– И что же? – удивилась она.
– Вернуть мне кровать! – возмутилась я. – Я отказываюсь спать в аквариуме!
Мое заявление вызвало сначала немую паузу и шепоток тех конкурсанток, которые еще не закончили жевать морских гадов. Завтра весть о том, что архимагическая лапа касалась моей кровати, разлетится по дворцу. И даже темные боги вряд ли знают, в какой вид трансформируется.
– Анджей? – спросила его леди Брендвид.
– Я что-нибудь придумаю, – наконец отозвался он, обращаясь ко мне.
Как-то это прозвучало… я вроде как победила, но почему-то осталась не слишком вдохновлена.
– До свидания, леди Брендвид, – присела в реверансе, потупив глазки, и гордо направилась на выход. В дверях, правда, задержалась и, обернувшись через плечо, потребовала:
– Только верните именно мою кровать! – Но, подумав, что прозвучало недостаточно вежливо, добавила: – Пожалуйста, господин архимаг.
– Твоя кровать не влезет, – уперся он.
– Хочу назад свою кровать!
– Микаэлла, у тебя будет какая-нибудь кровать. Согласись, это значительно лучше, чем ее полное отсутствие. Не правда ли?
– Не понимаю, о чем идет речь! – возмутилась леди Брендвид.
– А тебе и не нужно, матушка… – отозвался архимаг, а лицо леди приняло до ужаса задумчивое выражение. – Ты отбором занимайся. А я кроватями…
Не знаю, как у Анджея это получилось, но, когда я подошла к своей комнате, кровать мне уже устанавливали. Точнее, пропихивали в дверной проем. Что тут, мысли хозяина, что ли, читали?
Дождавшись, когда из моей комнаты все уберутся, я наконец-то оказалась у себя. Кровать мне дали до отвращения узкую, больше напоминающую софу, и на ней уже недовольно восседала Жюська.
Когда я вошла, она проворчала противное:
– Мя-я-я-я… – спрыгнула и начала тереться о мои ноги. Мяуканье переросло в какое-то всхлипывание, а идти стало неудобно, так как восьмеркой вышагивающая между ног кошка изрядно затрудняла движение.
– Сейчас покормлю! – пообещала я, и мурканье усилилось, как и попытки кошки заставить меня таки споткнуться и упасть. Но я не первый год жила с паршивкой, поэтому знала все ее причуды. И походку уже выработала соответствующую.
Достала корм, который заказывала только в одной мясной лавке (из других поганка жрать отказывалась), и наложила в миску. Жюська подошла, печально вздохнула. Потрясла правой лапой, макнула в жидкий корм левую, задумчиво ее облизала, тоже потрясла, села и посмотрела на меня с укоризной. Типа: «Что за дрянь ты мне даешь, хозяйка?»
– Ну не хочешь, не лопай! – пожала я плечами и пошла к столу.
– Мя-я-я, – раздалось у меня за спиной.
Жюська стояла у миски и била по бокам хвостом.
– Мя-я-я! – снова завопила она и начала угрожающе наступать.
Я сграбастала ее в охапку, усаживая себе на колени, но кошка буквально стекла у меня по рукам волосатой гусеницей. И снова начала орать. Обычно паршивка смирялась быстро и начинала, демонстрируя всем своим видом негодование, жрать что дали. Но последнее время она вообще вела себя странно. Вот и сейчас устроила настоящую истерику. Орала, потом ластилась и муркала, укусила, снова начала орать, три раза продефилировала к мискам, показывая, что именно ее не устраивает в кошачьей жизни, и я сдалась.
– Это розовая шкура тебя такой дурочкой делает? – с укоризной спросила и, естественно, не получив ответа, направилась к двери. Жюська с воплями побежала следом.
Добыть еду можно было в столовой. Или на кухне. Ну или понадеяться на то, что еще не все убрали из малого зала, где ужинали конкурсантки.
Я неслась туда галопом, понимая, что кухню могу и не найти. Следом за мной розовым приложением семенила кошка.
Ни архимага, ни потенциальной свекрови на месте не было, слуги неспешно убирали со столов, но многие тарелки еще стояли. Зная Жюськину неуемную любовь к рыбе, я залетела в зал и схватила со стола почти нетронутую тарелку с рыбным заливным. Эта закуска популярностью за ужином не пользовалась.
Какие глаза были у служанки, которая как раз хотела эту тарелку убрать! Не передать словами.
– Вы даже не представляете, как мало нас тут кормят! – торопливо пробормотала я. – Это же просто ужас!
После этого рванула назад к двери. Пока мы мчались, кошка с предвкушением мяукала, всем своим видом демонстрируя, как хочет съесть все это вкусное, а люди шарахались в стороны.
– Ты понимаешь, что заставляешь меня делать? – укоризненно сообщила я кошке. Та смотрела невозмутимо, не мигая, как бы намекая, что я просто выполняю свою непосредственную хозяйскую обязанность.
Я вздохнула, понимая, что благодарности не дождусь, и поставила ей на пол миску с заливным. Нахалка подошла и стала как ни в чем не бывало трескать из соседней миски с кормом. Мне захотелось ее выкинуть за лохматый хвост в окно, но я знала – это бесполезно. Поганый характер эти воспитательные меры не улучшат. Вся в меня. Такая же дурная.
Я махнула на кошку рукой и уже направилась к кровати, намереваясь опробовать ее на мягкость, когда заметила на столе конверт. Плотная желтоватая бумага и знакомый почерк. Видимо, пока я добывала Жюське еду, принесли письма. Другие, думаю, радовались весточкам из дома, перечитывали строчки от мам, пап и любящих сестренок, а я с содроганием протянула руку к знакомой печати с вензелем дома лорда Арвариуса.
Я не знала, что там внутри. Но точно могла сказать – ничего хорошего.
Так и вышло. Мой опекун был крайне недоволен тем, что я до сих пор не предоставила ему никаких результатов. Он требовал
