Когда боль отступила, Вольфман стыдливо поправил взъерошенные волосы и встал с перины. Он все еще не мог опираться на ногу и прихрамывал, когда направился за вином. Настоящим счастьем ему показалось ощущение кисловатой жидкости на языке. Интересно, его воинам хватило воды или запасы давно кончились? Возможно, стоило поделиться вином с ними, хотя Хьюго Кнут и даже его мать не одобрили бы такого мягкосердечия.
Неожиданно юноша услышал чьи-то тихие шаги. Никто в лагере от них бы не проснулся, но Вольфман не спал. Он в удивлении вскинул брови. Кому это захотелось прогуляться поздней ночью по пустыне Халассана? Вольфман выглянул из шатра и заметил людей Догмара – они следили за его покоями из соседней палатки. Вряд ли они упустили бы кого-то из виду. Король вернулся в шатер и замер – шаги послышались с обратной стороны его шатра. Вольфман решительно надел котту, затянул на бедрах кожаный ремень и убрал меч в ножны. Слабость в мышцах все еще чувствовалась, но он не стал обращать на это внимание и покинул свои покои.
Солдаты ринулись к нему, но он поднял руку и процедил:
– Нет.
– Но… ваше величество…
– Я сам.
– Но главнокомандующий Догмар…
– Его слова важнее слов короля?
Стражи в растерянности замерли, а Вольфман спокойным шагом обошел шатер. Он знал, что охрана ему не понадобится. Вовсе не огненные саны прокрадывались по лагерю среди ночи… а Аргон с Фиэнде-Фиэль. Это вполне объясняло, почему он отправился в поход. Логичнее было остаться с Эльбой, раз танцы с ней доставляли ему такое удовольствие. Но раз он отправился вместе с королевским отрядом, значит, намеревался сделать нечто более важное, чем украсть королеву и ее верность.
– Для ветра ты слишком громкий, – сказал Вольфман, увидев спину Аргона в десяти метрах от себя, и самодовольно улыбнулся. Как же ему понравилось лицезреть удивление на лице летающего человека, когда тот обернулся. – Надумал предать нас?
Аргон лениво ответил:
– Если вы так считаете, то зря пришли один.
– А кто сказал, что я один?
– Ветер сказал, – скривил губы Аргон. Вольфман нахмурился. Он не верил в россказни о магии стихий и потому счел слова дикаря насмешкой. – Что вы здесь забыли, Вольфман? Разве вашему величеству не нужно отдохнуть после долгого пути?
– Куда направляешься?
– Неотложное дело.
– И как это понимать?
Аргон молча повернулся к королю спиной и зашагал по холодному песку как ни в чем не бывало. Внутри у Вольфмана все сжалось, он бросился к дикарю и закричал:
– Я принял тебя и твоих людей, открыл вам ворота, позволил вам есть, пить, жить и сношаться на улицах Станхенга, потому что вам некуда было идти. А ты поворачиваешься ко мне спиной?
Бешеные глаза Вольфмана светились даже в темноте. Аргон устало вздохнул и так холодно посмотрел на юного короля, что тот отшатнулся.
– Я не собираюсь вам дерзить, и мне не надо перечислять, что вы сделали для меня и моих людей, я все прекрасно понимаю и потому отправляюсь один.
– С какой стати?
– Может, я делаю доброе дело.
– Никто не совершает добро тайно.
– Если добром хвастаться – это уже не добро.
Вольфман вдруг ощутил себя семнадцатилетним мальчишкой, которого поучал старший брат. Брата у него не было, но чувство почему-то возникло странное и далеко не приятное. Вольфману показалось, будто он совершенно беспомощен и ничтожен. Этот дикарь не воспринимал его слова всерьез, не видел перед собой короля или воина. Он видел мальчишку, которому разрешили поиграть во взрослые игры.
– Мы возвращаемся в лагерь.
– Вы возвращаетесь. А меня ждут дела.
Вольфман зашипел от ярости, выхватил из ножен меч и выставил его перед собой в надежде, что Аргон задрожит от страха и преклонит колено, но дикарь только ухмыльнулся.
– Не стоит.
– Я снесу тебе голову!
– Нет.
– Думаешь, не смогу?
– Не успеете.
Вольфман сипло и часто дышал. Перед ним стоял не Хьюго Кнут, не Догмар и не его мать. Даже не Эльба. У нее был твердый характер, но и она не нашла в себе сил сопротивляться после того разговора в королевских покоях. Аргон же совсем его не боялся, и меча он не боялся, как будто кровь у него другая и раны заживают иначе.
– Вы плохо выглядите, Вольфман. Опустите меч.
– Я сам разберусь, что мне делать.
– Вы не доверяете мне.
– Только идиот может доверять сильфу.
– Только идиот может доверять Барлотомею. Но вот, видимо, два идиота нашли друг друга. Так может, вы опустите меч и мы перестанем притворяться, будто у нас нет цели?
– Сейчас моя цель, – прорычал Вольфман, – поставить тебя на колени.
– Это недостижимая цель, – предупредил Аргон, – ветер нельзя приручить.
– Бурную реку тоже, но почему-то Эльба больше со мной не спорит.
Аргон промолчал. В его взгляде вспыхнуло нечто новое – недовольство и ревность, но он очень быстро спрятал их.
– Я вам не враг.
– Сомневаюсь.
– Хорошо. Ладно. – Аргон поднял ладони и вдруг понял, что ему пора сменить тактику. Враждовать с Вольфманом Барлотомеем не было смысла. Ему не приносило никакого удовольствия общение с этим надменным мальчишкой, но король есть король. Ему принадлежит земля, за которую вскоре им придется сражаться. – Вы хотите узнать, куда я направляюсь? Я отвечу. А вы опустите меч.
– Если меня устроит ответ.
Сильф неохотно кивнул, вспомнил о Ксеоне, который наставлял его держать себя в узде, и продолжил:
– Я проделал долгий путь до того, как встретился с вами. Я посетил Рифтовые Болота, где потерял своего верного друга, побывал в Ордэте, где узнал о смерти отца. Я искал способ одолеть Лаохесана Опаленного, который восстанет из пепла в ближайшем будущем и обрушит невиданные беды на Калахар.
– И при чем здесь замок Фера?
– В книгах мыслителей Ордэта было написано, что для победы над Лаохесаном надо добыть стальные цепи, выкованные огненным народом.
– И ты решил отправиться в Халассан?
– Верно.
– Почему сразу не назвал причину?
– Я пытался, но вы не слушали. Мне тоже называть вас на ты? Или это привилегия великих королей и королев Вудстоуна? Это бы значительно…
– Ладно. – Вольфман опустил меч. Аргон вскинул брови, а на лице короля появилась недовольная усмешка. – Я не слышал ничего более нелепого.
– Вы мало общаетесь с людьми.
– Но моя жена тоже верит в Лаохесана. И если угроза действительно существует, я не стану ставить вам палки в колеса. Пора принять, что есть вещи выше моего понимания.
Вольфман замолчал, а Аргон, прищурившись, воззрился на него. У такой перемены настроения должны были быть причины, но пока что он не мог понять – какие именно. Молодой предводитель задумчиво нахмурился, в то время как Вольфман сжал рукоять тонкого клинка, искусно выкованного в лучшей мастерской его города. Аргона нельзя было одолеть силой. Он был старше и опытнее. Вольфман
