– В городе есть источник.
– В городе может быть небезопасно.
– И почему же?
– Потому что я бы поступил так же. – Юноша встретился глазами с королем, и едва заметная ухмылка коснулась его губ. – Затаился бы, а потом напал.
– Люди покинули Фер. Кто будет на нас нападать? Опаленные призраки? – Догмар с издевкой рассмеялся и крепче сжал кожаные поводья. – Наши воины отобьют любую атаку, ваше величество. Даже если под песком кто-то есть, у меня найдется парочка солдат, способных расправиться и с приведениями.
– Да уж, с такой армией ничего не страшно, – скептически протянул Аргон.
– Мои солдаты готовы жизнью рисковать ради короля.
– И что с того? Будут рисковать жизнью до тех пор, пока все не погибнут?
– С чего вы решили, что мы проиграем?
– Ветер нашептал.
– Ветер?
– Давайте на секунду представим, что мы друзья, – предложил юный сильф. – Место для ночлега нужно найти подальше от города, ведь нам неизвестно, что может скрываться за холмами Халассана. У нас в запасе не так много времени, солнце скоро зайдет, и мы окажемся в чужих краях без какого-либо преимущества. Вы когда-нибудь сражались с огненными людьми? А что если ваш дядя уже переманил их на свою сторону? Вы можете хоть зубами рвать глотки обидчикам короля, Догмар, но даже вас прикончат огненные саны. Ну а если и не они, так пустыня. Предположите самый худший из вариантов и попытайтесь найти решение. Не стоит рассчитывать, что ничего плохого не случится и земля, которую много лет назад уничтожили наши предки, с радостью примет нас в свои объятия.
Вольфман хмыкнул. Ему безумно не нравилось, что Аргон находился рядом. Еще больше ему не нравилось, когда Аргон открывал рот. А уж слышать из этого рта правду было и вовсе унизительно.
– Вы говорите так, словно знаете, что нас поджидает, – проворчал он. – Если на нас и впрямь нападут, мы будем знать, кто подстроил ловушку.
– Мне незачем подставлять человека, к которому я пришел за помощью.
Вольфман отвернулся и скривил губы, а Аргон нахмурился. Он не знал, что творилось в голове короля Станхенга, но честно надеялся, что может ему доверять. Он отправился в дорогу без сопровождения сильфов, хотя мог взять с собой того же Ксеона или Элиаса. Но он отправился один. Вольфман вполне мог оценить его поступок как жест доброй воли. Отец бы, конечно, сказал, что это жест дикой глупости, но Аргон не хотел больше никого втягивать в неприятности, особенно после смерти Нубы. Даже Ксеон не должен был рисковать своей жизнью. В конце концов, Аргон прибыл сюда не за тем, чтобы переманить людей Фера на сторону Станхенга. Он обязан был добыть стальные цепи, закаленные в огне Халассана, ведь сражение с Алманом было лишь началом страшной и разрушительной войны.
– Пойдемте, – Вольфман закашлялся и слабо покачнулся. Аргон заметил, как дрожат его пальцы, сжимающие поводья. – Разобьем лагерь за тем холмом.
– Но что насчет источника? – Догмар нахмурил седые брови. – У нас почти нет воды.
– Пополним запасы завтра утром, по пути в замок Фера. Еще вопросы? Или нам уже можно сойти с этого палящего солнца? Почему здесь так поздно темнеет? В Станхенге наверняка уже сумерки. Проклятая земля.
Конь под Вольфманом загарцевал, и он пустил его рысью вниз по склону.
Вольфман
Вольфман упал на колени, как только солдаты покинули его шатер. Резким движением он сорвал с плеч плащ, потом отстегнул тяжеленные латы. Шелк одежды пропитался по́том она висела на нем, словно старые тряпки. Он снял и ее. Усталый и изможденный, Вольфман прикрыл глаза.
– Я не умру, – сказал он сам себе, хрипло втягивая воздух, – я не умру.
Почему-то только сейчас он подумал о своем отце Вигмане. Сколько раз он вместе с Эрлом Догмаром отправлялся в походы, которые длились месяцами, но сносил все тяготы воинской жизни, а вот Вольфману было трудно. Он сидел посреди палатки и точно знал, что может умереть прямо сейчас. От палящего солнца зудела кожа, а горло саднило и жгло от песка. Как бы яростно юноша ни втягивал в легкие воздух, его все равно не хватало. В голове неприятно шумело.
Милена де Труа не одобрила их поход. Он и сейчас видел безумные и испуганные глаза матери, когда она загородила собой дверь, раскинув в стороны худые руки. Но он не мог отказаться от возможности проявить смелость в преддверии жуткой войны. Ему должны были верить, в него должны были верить, и потому отправиться в поход было правильным решением, пусть и весьма опасным. Осилит ли он дорогу обратно? Хватит ли у него сил? Вольфман нетвердо встал на ноги, а потом внезапно сгорбился и в отчаянии закрыл глаза, стараясь сдержать громкий вой. Когда же мучительная болезнь оставит его в покое? Когда закончится эта вечная борьба с собственным телом? Он устал биться за каждую секунду своей жизни. Он стал королем! Люди Станхенга должны были полюбить его! Беды должны были отступить, а смерть – остаться позади! Но даже добившись всего перечисленного, он не избавился от яда, который безжалостно расползался по его телу. Вольфман неожиданно зашелся жутким кашлем и прикрыл ладонями рот. Припав спиной к деревянной опоре, он почувствовал вкус крови на своих губах.
Нет. Ему осталось совсем немного. Совсем!
Паника овладела Вольфманом, и он в ужасе посмотрел на свои красные пальцы.
Что будет дальше? Чего добьется Эльба? Сразит ли она Алмана? И кто встанет с ней рядом и возьмет ее за руку? Неужели этот оборванец из Дамнума?
– Мерзавец! – зарычал Вольфман и с трудом добрался до стола с кувшином багрового напитка. Эльбой должна будет руководить его мать, ею должен будет управлять Хьюго Кнут, но не бесчестный сильф, не этот бродяга. – Лжец и дикарь!
Он жадно отпил вина, отбросил кубок в сторону и застыл перед костром, в оцепенении уставившись на огненные языки. Сейчас они выглядели совершенно иначе – ярче и живее. Вольфман неожиданно подумал, что земли Халассана подпитывали огонь, ведь он родился здесь. Огненное сердце Калахара было уничтожено сто лет назад, но в его недрах все равно бурлила огненная лава. Наверняка там, внизу, под золотистыми песками, горело самое настоящее адское пламя.
Молодой король упал на толстые звериные шкуры и провалился в горький сон. В этом сне он умирал, так и не добравшись до Станхенга, а ведь ему так хотелось, чтобы о его гибели слагали легенды. Такие же великие, как и о его храбром отце. Он хотел быть великим, а не слабым и беспомощным.
Вольфман проснулся от жуткой судороги в ноге.
– Что же это! – рявкнул он, еле сдерживая слезы. Он мял пальцами икру и сипло дышал, надеясь, что никто не
