– Если они не спят, как тогда живут? – Ксеон уселся за стол. – Они ведь не обладают никакой магией, верно? Ордэтцы – обычные люди.
– Не знаю, – Аргон прошелся пальцами по корешкам книг, – они совсем не похожи на обычных людей. Возможно, их питает какая-то другая сила. Не сила стихий.
– А такая есть?
Рия возмущенно на него уставилась. «Разумеется, такая сила есть, – подумала она. – Сила друидов, которая превосходит по мощи силу стихий в тысячи раз». Но люди Калахара даже в свою силу не верили.
– «Опаленные земли Халассана». «Златозубы Хорго». Что за златозубы?
– Впервые слышу.
– Ага! – Предводитель достал с полки толстую книгу с красным корешком. – «Жизнь и смерть Лаохесана Опаленного». Какая же она тяжелая.
– Когда ты в последний раз книгу в руках держал, болван?
– Я не…
Рия выхватила фолиант у него из рук и положила на стол. Она забралась на высокий стул и уверенно открыла первую страницу. Ждать, пока эти двое наговорятся, попросту не было ни сил, ни терпения. Ее пальцы коснулись черных букв. В глазах отразились старинные письмена. Рия в восторге придвинулась ближе. Аргон растерянно посмотрел на Ксеона, но тот лишь недовольно пожал плечами.
«Лаохесан Опаленный – единственный сын Иохисана Опаленного, правителя города Хорго, властелина огненных земель Халассана. В королевском роду Опаленных не бывает сестер или братьев, женщина дарует жизнь лишь одному ребенку».
Рия вдруг подумала, что природа сама ограждала себя от огненной стихии. Иначе почему у женщин великих санов рождался только один ребенок?
– Тут написано, что Иохисан был тем еще тираном, – заглянув через плечо Рии, прочитал Аргон. – Неудивительно, в кого пошел сын.
– И что он делал?
– Сжигал тех, кто ему не нравился.
– Типичный представитель огненных олухов.
«После убийства Иохисана Опаленного на трон взошел Лаохесан».
– Убийства? – Аргон уселся рядом с Рией, и она подвинулась, чтобы они не свалились на пол. – Иохисана убил жрец из храма Агни – огненного божества.
– Наверное, ему надоело наблюдать за полыхающими на площади кострами.
– Лучше бы Иохисан и дальше правил Халассаном.
– Это еще почему?
– Потому что после Лаохесана огненных людей и вовсе истребили.
«Сто лет назад Лаохесан Опаленный пытался подчинить себе земли Калахара, но народы Эридана, Дамнума и Вудстоуна объединились, чтобы противостоять врагу.
Лаохесан проиграл. Его сердце пронзили деревянным клинком Первого Человека, а вены обескровили речные люди. Лаохесана заковали в закаленные цепи и на гигантских птицах унесли на край земли, а там бросили в океан.
Люди дали клятву, что они не восстанут друг против друга, и скрепили ее, выпив живой воды. По преданию, если брат убьет брата, Лаохесан восстанет из пепла и поднимется из океана. Вместе с ним на Калахар обрушатся природные катаклизмы, а тени его прежних почитателей встанут на его сторону, чтобы вновь захватить землю. Тени его почитателей обратятся в страшных монстров, которые, как и их хозяин, будут обладать черной магией. А убить их можно будет, лишь пронзив огненное сердце.
Один год и два месяца – столько времени понадобится огненному Лаохесану, чтобы полностью восстановить свои силы и собрать армию теней. Год символизирует цикл жизни, а два месяца – противоположности, ведь все в мире имеет свое отражение».
Аргон нахмурился. Неужели Хуракан был прав? Деревянный клинок Первого Человека, цепи, гигантские птицы и живая вода. Деревянный клинок – символ Вудстоуна. Цепи – символ Халассана, как ни странно. Видимо, огненные люди тоже воевали против своего правителя. Гигантские птицы олицетворяют Дамнум. И живая вода – дом Эридана. Если Лаохесан и планировал подчинить себе Калахар, он явно не рассчитывал, что все стихии объединятся против него и станут единым целым. Сейчас в сотрудничество Вудстоуна с Дамнумом верилось с трудом. Впрочем, и с Эриданом тоже.
Рия сползла со стула. Ей внезапно стало жутко холодно, и она укуталась в накидку Аргона. Она прокручивала в голове прочитанное. Книги не врут. Их писали для того, чтобы предупредить. Они не пускают пыль в глаза, а позволяют открыто взглянуть на происходящее. И тот, кто писал про Лаохесана, свято верил в слова, выводимые черным пером. Он действительно считал, что огненный всадник возродится, если брат убьет брата.
Алман убил Вигмана.
Рия замерла перед стеллажом и прикоснулась к нему ладошкой. Сколько уже прошло времени? Месяц? Два? Как долго Лаохесан набирается сил? А если… если жрицы решили запутать Аргона и его спутников? Они ведь не назвали имени потерянного сына и не сказали, из какого он рода. Что если потерянный наследник так и не будет найден? Возможно, у него есть глаза и уши. Возможно, он жив и умеет держать меч. Но если он не подозревает о том, что ему предстоит сразиться с Лаохесаном, какой от него прок?
Рия подняла взгляд на книги. Нельзя рассчитывать только на силу стихий. Как бы могущественны ни были люди Калахара, их способности – ничто в сравнении с силой друидов, пусть даже в них никто не верил и рассказы о них считались легендами. Рия знала, что первые люди откуда-то произошли. Она не верила рассказам о животных и других, иноземных цивилизациях. Она действительно была уверена, что человека создал друид. А раз он его создал, он же может его и уничтожить.
Девочка пробежалась взглядом по корешкам книг в поисках самой важной. Она слышала, как Аргон и Ксеон что-то обсуждают, но разве это имело значение? Они полагались лишь на свои силы, а Рие подумалось, что стоило прибегнуть к силе извне. Армия теней – разве это Каменные Сердца Вудстоуна или воры Дамнума? Нет. Людям требовалась помощь.
Улыбнувшись, она стащила с полки черный фолиант с выгравированными и потертыми позолоченными буквами – «Книга стихий». Юноши не обращали на нее внимания, и Рия, сев на пол, положила книгу на колени и раскрыла ее на первой странице, где были изображены четыре первых человека.
Четыре самых сильных, прекрасных, свободолюбивых и умных создания Калахара.
Ундина – черноволосая высокая дама с глазами цвета океанских просторов и в платье из рыбьей чешуи. Она была изображена со змеей, обвивающей ее руку от запястья до плеча.
Саламандр – широкоплечий мужчина с бронзовой кожей и красными волосами. Руки у него поблескивали от искр, а в глазах плясало рыжее пламя.
Сильф
