8

Темное внутреннее Я

Гаури

Месяцы спустя после того, как я вытащила Налини из воды, город и деревни все еще так ликовали, что Сканда позволил мне стать своего рода поверенным. Мне разрешили присутствовать на заседаниях совета, и порой мы с Налини играли с сыновьями и дочерьми деревенских глав.

Бхарата запомнила мое имя, и постепенно я полюбила родную страну, ее народ, обычаи и историю. Я думала, что мне повезло. Что сердце моего брата оттаяло. И только в четырнадцать лет поняла, почему он столь охотно прославлял мои лицо и имя на всю Бхарату.

Сканда позвал меня в тронный зал. Я подозревала, что он сердит, ибо вчера в присутствии совета оспорила его решение насчет строительства храма в разоренной засухой деревне.

– Молитвы хороши, но будешь ли сыт словом, коли не можешь испить воды? – сказала я придуманную Налини фразу и улыбнулась, глядя на восхищенные и потрясенные лица членов совета.

Однако теперь брат встретил меня широкой улыбкой. Часть советников стояла в тени, наблюдая за нашим общением.

Сканда поднял богато украшенный сундук, которого я прежде не видела.

– Благодарю за столь щедрый подарок, дорогая сестра.

– Какой подарок? – нахмурилась я.

Он откинул крышку, а под ней… извивались молочно-белые змеи. Советники ахнули, но Сканда лишь поднял руку и рассмеялся:

– Водяные змеи? Не тревожьтесь, советники. Это шутка, понятная только нам с сестрой.

Он отпустил их взмахом руки, и зал опустел за несколько секунд, но прежде я удостоилась множества подозрительных и презрительных взглядов.

– Я ничего такого не дарила, – в ужасе прошептала я. – Зачем мне дарить тебе ядовитых змей?

– Сестренка, ты прямо сама невинность, – хохотнул Сканда. – Вот только ты не знала… Ядовит не их укус, а их прикосновение. И упав в колодец с питьевой водой, эти змейки могут за день уничтожить целую деревню.

Угроза прозвучала ясно как день. Ведь я сама выступала за воду, пока совет не стал смертельной ловушкой. И раз брат перед всеми заявил, что змеи – мой дар, то и яд наверняка свяжут со мной.

– Ты солгал.

– Ложь! – рассмеялся он. – Все рассказывают сказки, сестрица. Может, я не так знаменит и любим, как ты, зато в моем распоряжении уши очень влиятельных людей.

– Чего ты хочешь, Сканда?

– Рад, что ты спросила. Я позволю прорыть этот колодец, но взамен хочу, чтобы ты убедила половину деревенской дружины присоединиться к войску Бхараты.

– Они и так настрадались. Им нужна сильная дружина, чтобы сдерживать народные волнения, а войску Бхараты хватает солдат.

Сканда подтолкнул ногой закрытый сундук со змеями, и сквозь дерево донеслось яростное шипение.

– Им нужно то, что я скажу. А мне нужно обезопасить наши восточные земли.

Во мне разгорался гнев.

– А если я не соглашусь? Отравишь целую деревню и позволишь моему будущему погибнуть вместе с ними?

– Сомневаешься?

– Совесть не замучает?

Брат ответил без колебаний:

– Нет. Из-за подобных переживаний теряешь бдительность, а это всегда заканчивается перерезанной глоткой. Так что нет. Я не буду мучиться, если они умрут. Меня волнует лишь мой дворец. Мой трон. Моя жизнь.

– Ты не сломишь меня лживыми россказнями, брат.

– Ты ведь счастлива, да? Ты любишь и любима. Полагаю, народ убежден, что, если ты попросишь солнце не вставать, оно послушно останется за горизонтом. Но больше историй о восхождении к славе толпе нравится лишь одно – истории падения с пьедестала. Я могу низвергнуть тебя за секунду. Могу забрать все, что тебе дорого. Видишь ли, слова нужны не только для детских сказок на ночь. Они нужны, чтобы управлять.

Я никогда не забуду его угрозы. После этого я старалась никому не давать над собой власти, но следующие три года была вынуждена играть в политические игры брата.

Небо снаружи словно вернулось с битвы. Алые раны разрывали ночь на части.

Скоро рассвет, и явятся ванары, значит, пора делать выбор. Умереть я могу в любом случае. А если съем фрукт и мы сбежим, что тогда? Доверять магии все равно что пытаться обуздать грозу. Но и прятаться в Иномирье целый месяц тоже нельзя, ведь Налини может в любую секунду лишиться жизни.

Я стиснула зубы.

Если выживу, то сражусь на этом Турнире. И к магии отнесусь так, как следует: не как к дару, а как к оружию. Которое нужно использовать с осторожностью. И без восторга.

– Ветала, – позвала я шепотом, чтобы Викрам не услышал. – Кем я стану, если съем яблоко?

Ветала хмыкнул и покачнулся:

– Только собой, девочка. Только самой собой. Ведь что может быть страшнее нашего темного внутреннего Я?

По камню застучали шаги. Я прикусила щеки, успокаиваясь. Все равно умру – либо от своей руки, либо от чужой, но решать за себя не позволю.

Яблоко пело, сок стекал по моей ладони. Я подошла к Викраму и легонько его пнула.

– Что? – буркнул он, поднимая покрасневшие глаза.

– Отвлеки ванар.

Он распрямился:

– А потом?

Я глубоко вдохнула:

– Если выживем, я… я выступлю с тобой на Турнире.

– И больше не станешь покушаться на мою жизнь?

– Давай не будем торопиться.

Викрам ухмыльнулся:

– По рукам.

– Если… – Я осеклась. – Если я потеряю разум, не оставляй меня в живых…

– Чего ты хочешь прямо сейчас? – перебил он.

В дверь замолотили кулаком.

Очень вовремя.

Викрам встал, заслонив свет, и лицо его потонула во мраке. Он склонился к моему уху и прошептал низким настойчивым голосом:

– Знаю, ты боишься потерять себя, но думай только о том, чего хочешь больше всего. Иногда, чтобы сохранить разум, только это и нужно. Так ответь же, Гаури… О