Ослепительный бело–голубой свет померк, и зрение прояснилось. В двадцати футах от нее, в стене здания, был проем размером с раздвижные гаражные ворота. Там собрались семь или восемь человек. Часть из них сидели на деревянных ящиках, покуривая сигареты или попивая из бутылок или больших бумажных стаканов. Цветовые переливы их голосов превратились в расширяющиеся круги, похожие на рябь, распространяющуюся по воде при падении дождевых капель. Цвета перетекали один в другой и создавали новые оттенки — некоторые из них Нелл не видела нигде, кроме собственного сознания.
Волны расходились, пока не добрались до ее глазниц и не прорвались в пространство за глазами, словно ветер, взъерошивший пушистые головки цветов. Нелл увидела перемигивающиеся огни, а затем в ее правый висок вонзилась раскаленная докрасна игла. Женщина едва успела вздохнуть, как холодный нож для колки льда вошел ей в глаз, скрестившись с горячей иглой.
Нечто может находиться в миллионе световых лет от тебя и в твоем глазу одновременно.
— Ты в порядке?
Над ней, уперев руки в колени, склонился мужчина. Большая часть его длинных волос была убрана назад, не считая нескольких свесившихся вперед прядей, напомнивших Нелл знаки препинания. Круглое лицо, круглые глаза, глубокие морщины под ними.
Смотри. Слушай. Обоняй. Пробуй на вкус. Трогай. *****.
Прижав ладонь к правому глазу, Нелл заморгала, глядя на незнакомца снизу вверх. Он повторил вопрос. Его слова были маленькими зелеными шариками, вываливающимися изо рта и вприпрыжку исчезавшими в ночи. Нелл прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Мужчина протянул руку и отвел ладонь Нелл от глаза. Затем, выпрямившись, вытащил из кармана мобильник.
— Мне нужна скорая, — произнес он.
Нелл попыталась возразить, но голос пропал. К ним приближался второй мужчина. Из его рта вырывались тонкие, сильно натянутые серебряные нити.
А потом эти нити оплели все. Некоторые из них превратились в иглы и начали сражаться друг с другом за право первенства. Боль в глазу вспыхнула сильнее. Голос из прошлого пытался задать какой–то вопрос. Голос ни во что не превращался, но звучал настолько тихо, что слов было не разобрать.
Нелл перекатилась на спину. По телу пробежала дрожь, вызванная беспокойством и предвкушением, смешавшимися в равной пропорции. «Музыка», — сообразила она; очень громкая живая музыка, вырывающаяся из проема, где собрались бродяги. Струны звенели в ее крови, тянули за руки и за ноги. Боль вспыхнула снова, но вкус ночи тоже обострился. Нелл расслабилась, позволив себе погрузиться в него. Чувство падения переросло в сонливость, но едва она собралась сдаться, как пробудилась вновь и так и раскачивалась туда–сюда, как на маятнике. А может, ее раскачивали огромные волны — поднимали на гребень, бросали вниз и поднимали вновь.
Правый глаз распахнулся со звуком пистолетного выстрела, а рот наполнился ярким светом со вкусом сосулек.
— С возвращением! Не поймите меня превратно, но мне очень жаль, что вы здесь оказались.
Нелл обнаружила, что открывается только левый глаз, но и этого было достаточно. Мисс Данвуди Зовите–Меня–Анна, социальная работница. Не та, первая, которую Маркус послал за ней. Ту звали мисс Петерсен Зовите–Меня–Джоан. Потом ее сменил мистер Карни Зовите–Меня–Дуэйн. Его Нелл видела лишь дважды, и во второй раз весь он смахивал на большую белую костяшку, как будто удерживал что–то внутри. Слезы? Истерику? Что бы это ни было, оно вытекало из него спутавшимися лентами переменчивых цветов, оставлявших гадкий вкус у нее во рту. Когда Нелл отвернулась от мистера Карни, ничего не изменилось — вкус появлялся независимо от того, видела она цвета или нет.
Это было все, чем они могли ей помочь, — ведь, как и у Нелл, у них отсутствовало нужное чувство. Тогда она еще не понимала, в чем дело. Она лишь знала, что от мерзкого вкуса у нее выворачивался желудок, а цвета вызывали головную боль. В конце концов ее стошнило на ботинки социального работника, и он сбежал безо всяких извинений или даже ругательств, не говоря уже о прощальных словах. Нелл не обиделась.
Мисс Данвуди Зовите–Меня–Анна пришла ему на замену. Она ухитрилась отыскать Нелл куда быстрее, чем та ожидала. В мисс Данвуди Зовите–Меня–Анне не было ни капли напряжения, но она источала плесневелый, душный запах покорности, близкий к окончательному поражению.
Поражение. Оно укоренилось в разуме Нелл, но женщина поняла это не сразу, потому что ассоциировала его лишь с невысказанным даже себе самой желанием мисс Данвуди Зовите–Меня–Анны сдаться. Имей она это недостающее чувство, все стало бы ясно с самого начала.
Разумеется, будь у нее шестое чувство, она бы сразу поняла, и все обернулось бы по–другому. Может, не особенно легче — ведь ей все равно пришлось бы объяснять куче слепцов, что такое зрение, — но, по крайней мере, она бы не барахталась в полной растерянности.
— Нелл?
Мисс Данвуди Зовите–Меня–Анна наклонилась вперед, тревожно вглядываясь в лицо Нелл.
— Я спросила: вы знаете, почему вы здесь?
Нелл нерешительно пробормотала:
— Здесь, то есть…
Горло пересохло, и голос пресекся. Социальная работница налила воды из кувшина, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью, и, вставив в стакан соломинку, поднесла его к сухим губам женщины. Та выпила три стакана. Мисс Данвуди Зовите–Меня–Анна засуетилась, взбивая подушки, прежде чем уложить Нелл обратно на подоткнутый под спину матрац.
— Лучше? — весело спросила она у подопечной.
Нелл коротко кивнула.
— О чем вы спрашивали? — все еще слабым голосом произнесла она.
— Вы знаете, где находитесь? — повторила мисс Данвуди Зовите–Меня–Анна. Нелл мысленно улыбнулась этой поправке и поборола искушение ответить: «Там же, где и вы, — здесь». Под глазами социальной работницы залегли глубокие морщины,
