Но именно его жажда риска — даже если сам он ничего этого не переживал, даже если его истинная личность независимо существовала где–то на периферии, в каком–то укромном местечке на Земле или на ее орбите — пробудила жажду риска в ней.

В первый раз, когда она убила человека…

Они отправились на поиски опиума и нарвались на засаду. Главарь банды заорал: «Убить этого, в чужом теле, а катоя брать живьем! Мы ее продадим».

Она действовала интуитивно. Она не сознавала, что делает, пока все не кончилось. Ее нож…

Лезвие, сверкнувшее в неоновом свете.

Крик, короткий удар… бульканье.

Кровь испортила ее вторую лучшую блузку.

Треск чего–то ломающегося — боль накатила позже. Ее ударили в нос.

Выбор Дарвина наблюдал.

Она убила второго бандита голыми руками, вдавливая большие пальцы в его дыхательное горло до тех пор, пока он не перестал брыкаться.

Она уложила его на землю едва ли не с нежностью.

Боль, такая сильная, что требовала крика, только легкие не действовали.

Они выстрелили в нее из тазера[101], но она почему–то не отключилась.

Она упала, но вперед, на человека с электрошокером, разделив с ним поток электричества, и обнимала его, пока вокруг не осталась только темнота.

— Ты пережила клиническую смерть, — сказал он ей позже. Судя по голосу, он был впечатлен. — На что это похоже?

— Ни на что, — ответила она. — Там ничего не было.

— Ты просто отключилась?

Ей пришлось рассмеяться.

— Можно и так сказать.

В тот вечер, когда ее выпустили из больницы, они занимались любовью. Она облизывала его соски, медленно, и чувствовала, как плоть твердеет под ее рукой. Она гладила его, зарываясь лицом в пышные груди. Он протянул руку, тронул ее, и это было как удар электрическим током. Она все время думала о тех покойниках…

Когда она кончила, он сказал:

— Ты сделаешь так еще… — И это был не вопрос.

Она настраивалась на информационные узлы окружающих, принимая входящие и исходящие сетевые потоки, — малайские бизнесмены были здорово закодированы, они перекрыли целый диапазон частот, через который было невозможно пробиться — почти невозможно.

Парень со старомодной книжкой в мягкой обложке слушал в случайном порядке такую же старомодную подборку композиций — она уловила, как «Дорз» исполняют «The End», потом пошли рэперы «Тайтаниум» с «Тоm Yum Samurai», но и они благополучно сменились композицией «Great Rebirth» группы «Дранкен Тайгэ». Девушка из Исана была подключена к сети, жужжащий аккумулятор подавал в ее мозг слабый ток. На время пути она отключится… Звезда корейской попсы игралась в «Гильдии Ашкелона». Как и ее свита. Туристы–французы чем–то обдолбались. Все остальные болтали, потягивались, читали, пускали газы, убирали багаж или заказывали напитки — жизнь в ночном поезде до Нонгкхая всегда текла одинаково.

Поезд ожил, слизень отрыгнул пар, весь состав дрогнул, начиная движение по гладким путям, и парни–слизничие посыпались с него, словно блохи.

Настройка, сканирование: кто–то в двух вагонах отсюда ловит веб–канал с реальным порно, обнаженные тела сплетаются в подобие гобелена, какой–то пляж — невозможно определить, остров Самуй или место за пределами Земли.

Босс Туй:

— Есть хочу!

Мулан Руж:

— Еда скоро будет… — В вагоне–ресторане все уже готовится, вок дымится, рисоварка исходит паром, ящики с пивом стоят в ожидании.

— Хочу кимчи!

— Я уточню, есть ли у них… — Хотя она знает, что нет.

— Не стоит, — тягуче, медленно прогудел один из Жаб. — Я взял для босса.

Словарный запас невелик — Жаб выводят не ради их мозгов. Хотя ей стоило бы поинтересоваться…

— Положил в холодильник.

Она наблюдала, как Жаба открывает то, что австралийцы именуют «эскимосиком». Там оказались сосуд с кимчи и… прочие припасы.

Например, банка с живыми мухами для Жаб. Например, что–то похожее на плодный мешок, обложенный сухим льдом…

Прочие вещи.

Она предоставила все это им, а сама вернулась к наблюдению и ожиданию.

«Ты сделаешь так еще», — сказал тогда Выбор Дарвина. И он (она, оно) был прав. Ей понравилось — с яростью приходило ощущение всемогущей силы, и если ее контролировать, то ее можно использовать. Сила зависела от того, как ты ее используешь.

Она считала прошедшие года числом хирургических усовершенствований и мертвых тел. Три во Вьентьяне — она отправилась туда вместе с Выбором Дарвина, чтобы купить припрятанный кем–то образчик примитивного искусства виртуальной реальности, созданный коммунистами, — сделка не удалась, и ей пришлось казнить двух мужчин и женщину, пока те не сбежали. После этого она вставила себе змеиные глаза. Один мужчина и один катой в Чиангмае — ВД покупал подлинный виртуальный артефакт «Гильдий Ашкелона», который оказался подделкой. Тогда она поставила себе усиленный скелет…

С каждым новым убийством — новые части тела. И с каждой частью — все больше силы, не превосходившей, однако, его силу.

Выбор Дарвина все реже и реже появлялся во плоти. Ей пришлось метаться в поисках работы, наниматься телохранителем, киллером — но иногда, только иногда. Наконец ВД перестал появляться вовсе. Он однажды попытался объяснить ей…

— Мы зациклены на своем «я», но, в отличие от людей, мы сами сознаем свою зацикленность. Не «сознаем» в смысле — понимаем сознанием, или тем, что называют сознанием люди. «Сознаем» в смысле, что мы — мы можем — знаем каждую петлю цикла, каждую схему и схему за ней. Цифровую, а не неврологическую. И поскольку мы сознаем это, мы меняем, трансформируем код, поглощаем код, разделяем…

— Это так вы занимаетесь любовью?

— Любовь — физическая вещь, — сказал он. — Она возникает из–за гормонов.

— Ты ощущаешь любовь только тогда, когда заимствуешь чье–то тело?

Он лишь пожал плечами.

— А как же вы… — Она поискала подходящее слово и остановилась на следующем: — …спариваетесь?

— Представь себе двух или более Иных. Бесконечные цепочки кодов встречаются в цифровом пространстве, разные «если», «и», «или» ветвятся,