— Более одной тысячи разумных существ желают обрести убежище среди нас, но, прежде чем это случится, мы должны выяснить все о каждом из этих индивидов. Возможно, политический климат и улучшается, однако раздражение и недоброжелательство по–прежнему сильны. Мы сохраняем нейтралитет дорогой ценой…

— Кто же наша проблема?

Шеф был доволен тем, что Саймон его прервал. По крайней мере, он, кажется. вздохнул с облегчением, глядя на существо в два раза крупнее его и старше кого бы то ни было в этом мире.

— Мы выявили военную преступницу, — признал шеф. — Весьма разыскиваемую личность, которая, как я полагаю, в прежние времена являлась вашей коллегой. По сообщениям надежных источников, она была замешана в марсианском геноциде, являлась консультантом в случае двух массовых убийств на Земле; также тщательно задокументирована ее роль в ганимедских побоищах.

— Мы обсуждаем Наоми?

Маленькое личико склонилось в смущении, длинное вытянутое тело опустилось на пол, покрытый ковром.

— Это одно из ее имен, да. Она пыталась скрыть свою личность, но то, что было умной, тщательно продуманной маскировкой в день, когда она покинула Титан, устарело и стало тривиальным.

Сурикаты были милыми существами, с густой шерстью мягче соболиной, а слой подкожного жира и фантастический обмен веществ позволяли им уютно чувствовать себя в ледяных туннелях. Шеф снова поднялся, беспокойно трогая считыватели и переключатели; хвост его энергично шевельнулся, подчеркивая важность того, что собирался сказать сурикат.

— Мы совершенно уверены. Это та самая печально знаменитая Наоми. В наших руках оказался атум — возможно, с самой дурной славой из всех ныне живущих.

— Из Синего Лагеря, — добавил Саймон.

В начале войны существовало восемь Лагерей. Из–за истощения ресурсов, потерь и в силу политической необходимости поле боя сократилось до двух Лагерей, и Синий официально прекратил свое существование.

— Что касается позиции нейтральных государств пояса Койпера, для нас не существует никаких Лагерей, — вежливо, но твердо предостерег его шеф. — Есть мы, и есть Война. Мы никогда не принимали ту или иную сторону в этом нелепом конфликте, а это означает, что нам никого не следует поддерживать и что мы должны воздерживаться даже от самых условных союзов.

Иными словами, чтобы сохранить мир, они вынуждены быть жестокими.

Саймон кивнул.

— Почему сюда?

— Простите, сэр?

— Мне понятно, почему Наоми предпочла сбежать. Разумеется, она постаралась улизнуть. Но женщина, которую я знал, обладала способностью угадывать, куда повернет туннель в следующий момент. Бросить все ради долгого полета на окраину системы, к самым границам обитаемого пространства… проделать весь этот путь ради того, чтобы оказаться на Макемаке, — шаг в лучшем случае отчаянный. В худшем — внушающий подозрения.

Нежелательный вопрос был задан. Отвечая на него, шеф определенно вспомнил о своем положении; он напряг хвост и сжал кулаки.

— Отчаяние — вполне нормальная реакция ныне. Сэр, вы не видите разведывательных сводок, которые я вынужден терпеть. Вы не изучаете детально разработанных имитаций и прогнозов продолжающихся бедствий. По меньшей мере девяносто процентов населения Солнечной системы уничтожено. Это самое меньшее. Миры разрушены, будущее уничтожено — но, конечно, здесь, где мы бережно сохраняем мир, вы и представить себе не можете, насколько жалки, безумны и больны эти умы… эти немногие истерзанные существа, которым удалось дожить до сегодняшнего дня.

— Согласен, — доброжелательно откликнулся Саймон. — Я действительно не знаю, каково это.

Шеф вздохнул. Сожалея о собственной резкости, он признался:

— К вам я испытываю только уважение, сэр. Уважение вкупе с благодарностью. Что бы мы делали без ваших талантов? Что, если бы ваш путь привел вас к другому миру Койпера… скажем, к Варуне? Сейчас у них был бы великий атум, творящий чудеса с ограниченными ресурсами, а нам бы пришлось отказывать всем страждущим из–за нехватки места, еды и драгоценного воздуха…

На Варуне произошла катастрофа. Слишком много беженцев для мира, где едва началось терраформирование. Однако Макемаке, и в особенности сообщество сурикатов, пережило этот кошмар без особых потерь.

Саймон знал правила игры.

— Вы бы прекрасно справились и без меня, — с притворной убежденностью возразил он. — Вы удивительный, бесконечно изобретательный народ.

Его хозяин заулыбался. Пожалуй, он улыбался даже дольше, чем следовало.

— Могу я задать еще один вопрос?

— Да, сэр, — откликнулся шеф службы безопасности.

— Зачем я здесь? Вы ведь уже установили личность пленницы. А поскольку я не видел ее по меньшей мере восемьсот лет…

— Девятьсот пять марсианских лет, — поправил его шеф.

— Я не понимаю, какова моя роль во всем этом. — Саймон погладил короткую седую бородку, скрывавшую половину его вполне человеческого лица. — Если только, конечно, вы не хотите, чтобы я давал показания в суде.

— Нет, — выпалил шеф.

Саймон ждал, его терпение было на исходе.

— Суд закончился несколько часов назад. Судьи уже вынесли приговор. Осталось только казнить заключенную.

— А, — кивнул Саймон. — Так вы вызвали меня сюда в порядке любезности?

Черные глаза смотрели на него, и в них читалась надежда, что больше ничего говорить не придется.

Однако, хоть атум и прожил много десятков лет среди этих существ, он никак не мог собрать воедино все подсказки. То, что было бы очевидно любому местному жителю этого холодного уединенного мира, для него оставалось тайной. Наконец с искренним смущением Саймон признался:

— Я не знаю, чего вы хотите.

— Этого хочет арестованная.

— Чего именно?

— Наоми выучила наизусть наши законы, — признался шеф. — И она каким–то образом узнала, что вы здесь живете.

Атум почувствовал себя не в своей тарелке.

— Она апеллировала к редко применяющемуся закону и назвала имя своего палача.

— Я не стану этого делать, — сказал Саймон.

Сурикаты — существа в высшей степени общественные. В их гражданском кодексе нет такого понятия, как право выбора. Их преданность своему городу и миру безупречна. Такого же поведения они ждали и от тех, кто жил в их соборах из льда и прозрачного воздуха.

— Если вы откажетесь от этой чести, — без экивоков заявил шеф, — мы будем вынуждены начать процедуру депортации.

Саймону потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.

— Она хочет, чтобы ее убил я, — тихо пробормотал он.

— На мой взгляд, — чопорно ответил шеф, — эта женщина уже мертва. Своими действиями вы лишь подведете черту.

Во множестве разных мест, в том числе в памяти по крайней мере одного атума, имелись точные и эффективные планы трансформирования этого маленького мира. Макемаке был назван в честь полинезийского бога–создателя, точнее, в честь божества, которому поклонялись жители изолированного острова Пасхи, — а в те времена, когда человек только начинал осваивать новые земли, остров этот был, вероятно, самым удаленным клочком суши, заселенным представителями человеческой расы. Трансформация Макемаке уже должна была бы начаться, если бы в прошлом столетии не разразилась война. Пока Марс в очередной раз умирал, сюда была доставлена дюжина новых искусственных солнц. Они находились на орбите, терпеливо ожидая