– Почему? – спросила Фергия. – Что случилось?

– Они встали, – выговорил Ургуш. – Представь, шади: они лежали, скорчившись, совсем мертвые, не дышали, и мухи уже начали садиться им на глаза, но они не шевелились. И запах… А потом Ориш-шодан что-то сказал, и они встали и пошли, не отгоняя мух…

– И звали тебя? – уточнила она.

– Да. Ничего страшнее я в жизни не слышал! Я думал, с рассветом злые духи исчезают, но эти, овладевшие моими товарищами, не пропали… – Он всхлипнул и продолжил: – Если бы они меня нашли, то сделали бы таким же… Лучше бы просто убили!..

– Но Ориш не превратился в живого мертвеца?

– Нет, шади, он был живой. И тоже боялся, я видел, но все равно приказывал мертвым. Животные от них шарахались, не сразу удалось собрать… – Ургуш обхватил себя руками, будто озяб. – Они ушли, а я остался…

– Это всё очень интересно, – произнесла Фергия тем особенным тоном, который я не раз слышал в исполнении ее матушки, – но никак не объясняет того, что ты сделал с гонцом Оталя-шодана. Он-то был вполне живым, не так ли? Почему ты убил его?

Ургуш беспомощно развел руками.

– Он нашел тебя? – не отставала Фергия.

Да уж, такая вцепится не хуже охотничьего мунгуза: зверек маленький, но очень ловкий и сильный, он способен загрызть большую песчаную кобру, а еще изловить и задушить птицу в разы больше себя. Говорят, хорошо выдрессированный мунгуз в состоянии совладать и с человеком – шмыгнет под одежду, прокусит артерию, вот и всё.

– Я сам к нему вышел и обо всем рассказал, – сознался Ургуш. По-моему, даже его хворь отступила пред лицом новых испытаний. – Я знал его в лицо, поэтому не испугался, а обрадовался. А он спрашивал и спрашивал, но не поверил мне. Он сказал, что отправит птицу Оталю-шодану, а потом мы отправимся назад. Он поедет на мархи, а я побегу следом со связанными руками. Умереть он мне не даст, я должен буду рассказать обо всем хозяину, но если я не смогу идти, то потащит за собой на аркане…

– Какой добрый человек, – пробормотала она. – Но ведь не поэтому ты его прикончил? Неужели ты не хотел вернуться в Адмар?

– Нет, нет, шади… – забормотал Ургуш.

– Ты уже говорил – тебя убьют, если узнают, что ты видел. Но твой рассказ звучит словно бред! Может, ты на солнце перегрелся или выпил слишком много от щедрот Ориша, вот тебе и примерещилось невесть что? Или ты опять о чем-то не договариваешь? – сощурилась Фергия. – Ну же, выкладывай! Неужели ты боишься Оталя-шодана? Он сам замешан в этом деле?

– Это уже чересчур! – не выдержал я.

– Почему это? – удивилась она. – Такое частенько случается на море: торговец страхует груз, а потом – вот беда! – корабль захватывают пираты. Команда отправляется за борт, корабль – на дно, а товар… Когда как. Иногда совсем в другой порт, а иногда – обратно на склад ушлого торговца, за вычетом доли наемников. Неужели вам не знакома такая схема?

– Не слыхал, право.

– Она весьма распространена в моих краях, – сказала Фергия. – А поскольку очень многое северяне заимствовали у хитроумных южан, то, не сомневаюсь, здесь тоже проворачивают подобные сделки. К тому же вы сказали, что груз был крайне дорогой, и даже Оталь мог соблазниться пусть не двойной, но полуторной прибылью…

– Не могу представить его в такой роли, – покачал я головой. – И он искренне переживал за племянника, уж поверьте, Фергия! К тому же, если бы он затеял такое дело, то не стал бы обращаться ко мне, как вы полагаете?

– Я полагаю, что орех от пальмы недалеко падает, а потому племянник Оталя вполне мог сговориться с грабителями, – заявила она, – и прибрать лакомый кусочек к рукам. Не сомневаюсь, дяде это не понравилось, и он возжелал вернуть свою собственность. Еще бы он не переживал о паршивце Орише!.. Да, кстати, что скажете о страховке? Тут такое в ходу?

Я вынужден был признаться, что не имею об этом ни малейшего представления.

– Если она не предусмотрена, – задумчиво произнесла Фергия, – тогда сложно отыскать мотив у Оталя. А если наоборот, тогда всё становится намного интереснее. Пока мы не узнаем этого наверняка, гадать можно бесконечно. Тем более этот несчастный что-то не горит желанием поведать нам, кто же должен его убить!

Ургуш только всхлипывал, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Скажешь – я вылечу твою хворь раз и навсегда, – коварно предложила Фергия. – Но если солжешь, станет вдвое, нет, втрое хуже!

– Гонец сказал, – выговорил наконец Уриш, – что я расскажу обо всем, что случилось, Оталю-шодану, а тот решит, что со мной делать. Наверно, прикажет убить, потому что я видел слишком много, а удержать язык за зубами не сумею. Я не знаю, шади, что тут случилось, почему, но…

– Но распространять слухи ты в состоянии, а это может повредить деловой репутации Оталя, – завершила она. – Значит, он все-таки причастен к этому… Однако, судя по его тревоге, что-то пошло сильно не так! Ургуш, а послание гонец успел отправить?

– Нет, шади, – вздохнул тот. – Он написал обо всем, что я успел ему поведать, но не захотел выпускать птицу в самый полуденный зной. К тому же ястреб кружил… Тогда он сказал, что отправит ее на закате, сам лег вздремнуть, а мне велел позаботиться о махри…

– А ты, очевидно, позаботился обо всех них…

– Что мне оставалось делать, шади?! – вскричал Ургуш, воздевая руки. – Я не хочу умирать! Даже такая жалкая жизнь мне дорога!

– Значит, гонца ты прикончил во сне?

– Конечно, шади, – вздохнул он. – Я не справился бы с ним, он был очень сильный, а я совсем ослаб… Но нож у меня имелся, так что я дождался, когда этот несчастный уснет, а потом…

– Понятно, – кивнула она. – Труп спрятал известным способом. А с верблюдом как совладал?

– Он был послушный, – с заметным сожалением ответил Ургуш. – Хороший молодой зверь. Я сперва хотел отпустить его в пустыню, но спохватился: он ведь или останется возле воды, или пойдет домой. А когда он вернется без седока, Оталь-шодан всё поймет…

– Логика мне понятна, но как ты прикончил бедолагу? Вернее, как ухитрился перетащить тушу в отхожее место?

– Я ничего не таскал, шади. Я же сказал – махри был послушный, он пошел за мной, хотя ему не нравился запах. Там я и перерезал ему глотку, – вздохнул Ургуш, и глаза его подернулись влажной пеленой. – Я умею делать это так, чтобы верблюд умер быстро и не мучился. Все караванщики умеют. Жаль было топить столько мяса в отхожем месте, но сырым бы я его все равно не съел. И не сумел бы сохранить. Только вот крови напился: она дает силу!

– Да уж, это точно, – пробормотал я, помахав ладонью перед лицом.

Понятно теперь, что с Ургушем такое: сперва жил на одних фруктах, потом выпил верблюжьей крови…