– Придется потрудиться… – пробормотала она, без особенного отвращения рассматривая труп.

Правильнее было бы назвать это останками: тело пострадало настолько сильно, что лицо не поддавалось опознанию. Однако одежда, пусть и грязная донельзя, и оружие никуда не делись: Ургуш ничего не снял с трупа, и правильно сделал. Неопытные убийцы часто жадничают и попадаются именно на попытке сбыть вещи жертвы. Вряд ли Ургуш поднаторел в этом деле, но, по меньшей мере, слышал достаточно таких историй и не утратил способность соображать.

– Не понесу, – сдавленно проговорил я, отвернувшись от расползающейся жижи, бывшей некогда гонцом.

– Согласна, он неважно выглядит, – вздохнула Фергия. – Все-таки в холодном климате есть свои преимущества, вы не находите?

– Еще как нахожу… – Я даже порадовался, что давно переварил ужин, потому что от трупной вони желудок подкатывал к горлу. – Вы не можете как-нибудь… привести его в более пристойный вид?

– Взяли б мы с собой бочонок, можно было бы его туда слить, – охотно ответила она. – Но кто же знал, что потребуется какой-нибудь объемный сосуд?

– Возьмите и наколдуйте!

– Думаете, это так просто? Если да, что же сами не сотворите его из этого вот пустого ореха? – Фергия пнула его. – Драконы обладают огромной магической силой, не так ли? Отчего же вы обращаетесь с такой пустяковой просьбой к обычной человеческой волшебнице?

– Наверно, по той же причине, по которой вы не можете долететь до этого оазиса в считаные часы, – ответил я сквозь зубы.

– Иначе говоря, вы попросту не умеете, – вздохнула она. – Печально. А я вот, Вейриш, могу превратить ореховую скорлупу, скажем, в стакан, не более того.

– Сил не хватает? – не удержался я.

– Конечно. Нужно ведь преодолеть сопротивление… – Фергия развела руками. – Всего! Откуда-то взять недостающую массу, а потом удерживать объект в стабильном состоянии. Вот уменьшить что-нибудь намного проще – высвободившаяся энергия идет на поддержание новой формы. Именно поэтому превратить принца в жабу несложно, а вот расколдовать – куда как труднее. Догадываетесь, к чему я клоню?

– Вы уменьшите труп?

– Именно, о догадливейший из драконов! – засмеялась она. – А потом я засуну его в этот самый пальмовый орех и, так и быть, добавлю пару заклятий, чтобы вы не обоняли мерзкого запаха. Впрочем, наверху вы его и не учуете, ветром сдует.

– Следите, главное, чтобы не протекло мне на спину, – только и сказал я.

Затем я имел сомнительное удовольствие наблюдать, как Фергия колдует, как съеживается на земле труп гонца, сделавшись не больше детской куклы. Потом Фергия, не боясь запачкаться, осторожно поместила тело в пустую ореховую скорлупу и действительно зачаровала – больше ничем не пахло.

– Я сама его понесу, – сказала она, будто я предлагал иное. – А теперь посмотрим, как там Ургуш…

Тот успел отмыться, к счастью, а излечение его заняло несколько минут и было не особенно зрелищным. Хотя…

Фергия обошла вокруг голого и стыдливо прикрывшегося ладонями караванщика, поводила руками вокруг его головы, хмыкнула себе под нос, а потом сорвала подходящий лист и свернула конусом. На наших глазах этот импровизированный стакан наполнился сверкающей голубоватой влагой, над поверхностью которой курился едва заметный дымок.

Ургуш затрепетал, явно понимая, что ему придется выпить неведомое зелье.

– Не бойся, – сказала ему Фергия. – Мне тебя травить не с руки, ты единственный свидетель.

– Он еще и убийца, не забыли? – прошептал я на арастенском. – И если вы заявите, что он действовал в порыве чувств, не осознавая себя, то позвольте мне не согласиться.

– Сама вижу, что он достаточно хитер и расчетлив, – ответила она, – но это уже второй вопрос. За убийство он должен ответить по закону, но перед тем неплохо бы разобраться с этим странным похитителем караванов…

Ургуш опасливо прислушивался к нашей беседе. Фергия перехватила его взгляд, ухмыльнулась и вдруг… запела. Хотя нет, нет, я не мог назвать этот ужасающий вой пением, это было бы кощунством по отношению ко всем тем, кто услаждает чужой слух чарующими звуками!

Замолкли птицы, даже ветер, казалось, стих, внимая заунывной, режущей уши мелодии. Наконец Фергия оборвала ее на высокой ноте, смачно плюнула в «стакан», сунула его Ургушу и приказала:

– Пей!

От испуга он не посмел противиться, выпил залпом и натужно закашлялся. Я не хотел представлять, какова была эта жидкость на вкус, но Ургушу невольно посочувствовал.

– Ну как? – с живым интересом спросила Фергия, когда он прекратил перхать и отдышался. – Днище больше не вышибает?

Он прислушался к ощущениям и с удивлением помотал головой.

– Сейчас проверим, – сказала она и кивнула мне. – Превращайтесь, Вейриш! Только на этот раз не забудьте, что я могу подавать условные знаки не только руками, хорошо?

– Постараюсь, – ответил я, отходя на безопасное расстояние, чтобы не зацепить этих двоих и не повалить пальмы. – А когда вы намерены заворачивать этого несчастного в ковер?

– Когда буду уверена, что мое колдовство помогло, – ответила она. – Мало ли, вдруг испуг окажется слишком сильным?

Фергия оказалась права: увидев меня вблизи, Ургуш свалился без чувств. С другой стороны, ее зелье оказалось достаточно сильным, чтобы караванщик не представлял угрозы ни для меня, ни для ковра, в который Фергия закатала его с явной сноровкой – а я задумался, где она научилась похищать людей.

– А теперь полетели, – сказала она, привязав Ургуша к моей лапе собственным поясом, благо он был достаточно длинным: Фергия одевалась по последней адмарской мужской моде, а щеголи обматывали хитро скрученный пояс вокруг талии не менее трех раз и еще оставляли волочащиеся по земле концы. Не сказал бы, что это украшало ее фигуру, зато оказалось отличным подспорьем. – Мне не терпится разобраться с этим делом! А если Оталь станет возражать…

Я громко фыркнул, намекая: торговец вовсе не просил ее заниматься его делом, а она непрестанно твердит о том, что в ином случае не станет вмешиваться.

– Вы скажете, что наняли меня, – завершила Фергия фразу и полезла ко мне на спину, прихватив подушку. – И заметьте, при этом даже почти и не солжете. Я, так и быть, не стану распространяться о том, что вы мне не платите и я работаю себе в убыток.

В этот момент я пожалел о том, что драконы не могут разговаривать по-человечески. Всё, что мне оставалось, так это взреветь, окончательно распугав птиц, да взмыть в небо, оставив позади клубы песка…