– Евгений Константинович, – отозвался Люпинов, – кроме того...

– Что? – не понял Новиков.

– Я говорю, вы сказали «кроме того»...

– А! Может быть. В общем, у нас можно сказать, ничего нет. Ни улик, ни имени убийцы, ни где его искать, ни мотива. В отношении версий... Предлагаю высказаться. Только пооткровенней. Принимаются самые невероятные предложения.

– Ну, разве что невероятные... – протянул Люпинов.

– Можно и такие, Глеб, – заверил инспектора Новиков.

– Тогда одна из них. Предположим, что их двое. А почему бы и нет?

– А если нет? – подрезал Каолин.

– Если их двое, тогда и документов должно быть два.

– Слабая, но мысль, – заметил Новиков. – Документов можно наклепать хоть сотню. А вот людей... Черт, черт! А ты, можно сказать, подал мысль. Сделаем вот как, Глеб. Ты берешь на себя Общину. Узнай, где в настоящий момент находится Великий Йог, если его там нет. Интересно, знают ли они, что он погиб? Это раз. Затем, возьми временную информацию его отлучки и предметы личного пользования. К личным бумагам, где есть его почерк, если таковые обнаружатся, подключим графолога. Сравним почерки на документах, где он расписывался в Общине и где-то еще. Каолин сделает сравнительный анализ отпечатков, подготовит отпечатки пальчиков покойника. Барский сейчас занят, так что я займусь рынком. Я там уже был и кое с кем познакомился. Если нет других предложений, то все. С Богом!

Глава 21

Сергей Витальевич распахнул дверь и жестом услужливого кавалера пропустил Татьяну в свою квартиру.

– Прошу, Татьяна Ивановна. За беспорядок не ругайте, хорошо?

Татьяна не ответила, большего беспорядка, чем в ее душе она не видела нигде, ни в повседневной жизни других, ни у себя дома. Но, понимая, что разочарует своего опекуна, махнула рукой, свойски соглашаясь с обстоятельствами, ей знакомыми и нисколько не шокирующими ее неизбежностью в мире людей. Сергей Витальевич понял этот жест и сочувствующее понимание его холостяцкой жизни. Когда она зашла в комнату его двухкомнатной квартиры и огляделась, оценив настоящий беспорядок настоящего холостяка, только тогда она машинально произнесла:

– Ладно.

Что означало это «ладно», Сергей Витальевич определенно не мог решить. Может быть, это обычное слово перед действием, может, просто подтверждение сказанного им о беспорядке. И то, и другое его устраивало, поскольку никогда не скрывал от друзей и близких своих истинных обстоятельств, как мужик, отвязанный от семейных уз. Это нисколько не чернило его культурный уровень, а наоборот, подчеркивало его свободу и независимость.

Жена ушла от него пять лет назад. Скурвилась. Возомнила себя актрисой, будущей звездой, которой нужна творческая свобода, и только. Что можно сказать о ней после этой банальной выходки еще? Правильно. Ничего. И поэтому знакомые и друзья никогда не расспрашивали о подробностях. Они были омерзительны и надолго оставили привкус собственной неполноценности в мире женщин, что как причина для мужчины, обернулись ненавистью к женскому роду. И надолго. Можно сказать, годы отшельнической жизни его устраивали до тех пор, пока не соприкоснулся с женщинами мужского склада – явно не женщин, как сказал бы сам себе пять лет назад – у которых на уме только программы, технарские расчеты и бойцовские инстинкты. Это не женщины, он это понимал. Но эти не претендовали на его свободу и не обещали в будущем семейных драм.

Что случилось с ним, когда он увидел Татьяну, черт его знает! Она в его представлении не принадлежала ни к одному из названных разрядов женщин. В этом разобраться было просто невозможно. Да он и не пытался. Он просто пригласил Татьяну в свой дом, подсознательно считая ее первой женщиной, которая должна навести порядок в этой прокисшей квартире и его душе.

– Располагайтесь, Татьяна Ивановна, как считаете нужным. Выбирайте любую комнату для личного пользования, – он усмехнулся термину, который крутнулся на языке, – не стесняйтесь. Если возникнет необходимость куда-то уйти, скажете. Решим эту проблему. Но самовольно – ни в коем! Для вас это опасно, для нас – потеря важного свидетеля и информатора. Ущерб следствию, так сказать. Вы уж помогите нам...

– Да я разве возражаю, Сергей? Можно мне вас так?

– Буду очень рад... Татьяна...

– Лучше Таня.

– Годится... Таня.

– Не думайте, что я здесь для траханья, – сказала она спокойно. – Забудьте. Я не тот человек, на которого вы с вашим шефом, Евгением Константиновичем, рассчитывали. Мне не только нельзя, но мне не хочется, как у вас у мужиков принято говорить.

Сергей усмехнулся, заметил:

– Не только у мужиков...

Татьяна изобразила брезгливую гримасу.

– Знаю. Сергей, если можно на «ты»...

– Можно.

– Показывай свой порядок, буду наводить беспорядок. Не возражаешь?

– Буду очень признателен.

Татьяна махнула рукой:

– Без признательности. Показывай.

– Таня отдыхай. Не морочь мне голову.

– Показывай.

– Ладно, – неожиданно для себя сдался он. – Только ты сама. Все что посчитаешь нужным. А я отъеду в магазин. У нас жрать нечего.

– Подожди. Крупы есть?

– Ничего нет.

– Жиры есть?

– Нет ничего.

– А хлеб? – недоуменно спросила, глянув на Сергея растерянно.

– Я же говорю – ничего.

– Ну, ты даешь! Холостяк хреновый! Тогда давай со мной. А то ты накупишь.

– Не возражаю.

Они вышли как пара домочадцев, решивших произвести переворот в бытовых устоях своего логова, не задумываясь о будущем. Их интересовало только настоящее. Создать уют и спокойствие.

Глава 23

Толик не долго был в бегах. Деньги – это хорошо. Но уезжать в другую страну... на деревню дедушке... не зная языка, без гарантированной работы... это, значит, обречь себя на бомжевание, не важно под чьим подданством – израильским, немецким или американским! И что он скажет мамане? Не он такой дурак, каким его посчитали шеф со своим Маратом. Бабули, это хорошо, за это спасибо. В конце концов, не даром же он старался. Для их же пользы. Какую работу выполнил, только подумать: замочить оборотня! Пусть попробуют, суки, сделать подобное без него. Да еще чем! Комар носа не подточит...

И тут Толик вдруг вспотел. Он всегда потел, когда очень волновался. А сейчас его просто прошибло. Он вспомнил, что шило, как выразился Марат, инструмент убийства, лежит в углу под пустой картонной тарой у Марата в салоне Икаруса. Оно вывалилось у него из кармана, когда Марат в бешенстве схватил и тряс его за петельки. Оно и валяется еще там с отпечатками пальцев. Найдут, если еще не нашли. Найдут и его, хоть пока не нашли. Где бы он ни проживал. Нужно срочно забрать, штык наверняка еще там, под коробками. Если удастся, тогда его никто не возьмет. Никаких зацепок, никаких улик. Можно будет