– Джеймс, мы это знаем, – уныло проговорил Майкл.
– Да, Майкл. Мы знаем. Но я подвел итог десятилетней давности. Что изменилось к сегодняшнему дню?
– Я понял вас, Джеймс, – вклинился Роберт, – вы хотите сказать, что терроризм растет не по дням, а по часам? Так?
– Да. Это пункт «раз». Теперь «два»... Роберт предлагает свой прибор, который несколько... а может и значительно сглаживает ситуацию. Мало того, он тоже не неуязвим. Человек бессознательно меняется на определенное время...
– Нельзя сказать, чтобы человек становился похожим на зомбе... – заметил Роберт.
– А потом... Конечно в экстремальной ситуации – это спасение, – добавил Майкл в защиту изобретателя.
– Но это в корне не решает проблему, господа, – понизив голос, сказал Джеймс. – Из поколения в поколение агрессивный ген выродка-террориста, который без крови и насилия не может прожить ни минуты, все больше совершенствуется в схватке с технически оснащенными государствами и снова вылезает наружу более опасным, чем прежде. Я подчеркиваю: учится и совершенствуется у своих силовых противников. Выходит, Черного Дьявола силой не убрать. Как быть с этим?
– Заняться воспитанием нового поколения, – вклинился Майкл, ядовито усмехнувшись.
– Как? – всерьез приняв его замечания, спросил Роберт.
– Очень просто, подход должен быть советский, – хитро глянув на него, объяснил Майкл, – нужно чтобы, например, ребенок спросил, показывая на криминальное фото: «Мама, а кто этот дядя?» А мама ответила бы: «Это тот дядя, который тетю убил ножом». И тогда ребенок будет знать, что ножом убивать нельзя. «А этот дядя что сделал?» «А этот изнасиловал». И тогда ребенок будет знать, что этим пользоваться тоже нельзя.
На предложения Майкла почему-то никто из друзей не среагировал, даже не посмеялся над черным анекдотом, как это бывало в кругу захмелевшей журналистской братии.
Роберт, как ни в чем не бывало, продолжил:
– Активатор положительных эмоций... если то, что у названного Дьявола хоть немного остались от прародителей... – заметил Роберт, – ступенчато сделает свое дело – добродетельные ситуации накапливаются в подсознании и хоть и медленно, но все же переделывает генотип. В конце концов, государство может учредить соответствующий закон о своевременной изоляции людей с феноменом агрессии, и лечить с помощью активатора стационарно в благоустроенных бесплатных санаториях. Без крови и физического насилия. Ведь если сравнить жертвы терроризма и затраты на подавление терактов с трудностями государственных мероприятий по измене нию генотипа, то результаты не поддаются никаким сравнениям.
Джеймс изобразил добродушную улыбку.
– Узнаю изобретателя. Идеи так и льются из этого вашего... рога... как у вас говорят.
– Изобилия, – подсказал Майкл.
– О`кей. Рога изобилия. Но плохие парни тоже не дурни, выражаясь по-русски.
Теперь усмехнулся Роберт:
– Сэр, я вижу, вы делаете значительные успехи в российском наречии и русской лексике.
– О, да! Так на чем я остановился? Ах, вот. Эти парни тоже могут поставить твою технику наизнанку против мирного населения.
– Что же вы предлагаете? – спросил Роберт с едва заметной досадой.
Джеймс только развел руками.
Несколько минут молчали. Конечно же, у каждого в голове крутились всякие свои мысли по спасению мирных людей от международного терроризма. Джеймс Норрис видимо уже выложил все свои возможности чего-либо нового. Еще меньше мог предложить самому себе Майкл. Что же касается Роберта...
Корнев колебался. Ему казалось нельзя открывать то, что его коллега, Назаров не советовал делать преждевременно. Он, наверное, был прав. Не испытав прибор на практике, нельзя браться за окончательную разработку. Необходима информация, которую должен дать активатор. Результаты, любые, даже плохие очень важны для окончательного решения... Но с другой стороны, нужно знать, на чем необходимо сосредоточить внимание при испытании. Это несколько оправдывало ситуацию. И Роберт решился:
– О`кей. Я дал слово Назарову, – произнес он, – не раскрывать пакет, который он в последнюю роковую минуту мне вручил, пока не заработает прибор. Что в нем, я не знаю. Догадываюсь: там его разработки по исправлению генотипа. В последнюю минуту Назаров сказал, что лучше его вскрыть только после того, как мы сами придем к необходимости сделать это. Значит после испытания прибора.
Следующие минуты, Майкл и Джеймс молча и тяжело рассматривали Роберта. У каждого был свой взгляд. У Майкла – на правах родственника – огорченно осуждающий. У Джеймса – насмешливо-всезнающий. Этой паузы, наверное, хватило для осуждения виновника и вполне могло удовлетворить обе стороны. Когда наступило равновесие, Роберт неуверенно сообщил:
– Назаров оставил в своем наследственном труде интеллектуальное оружие против самого себя, а точнее, с переделкой самого себя, как он выразился, а теперь Роберт, – добавил он о себе в третьем лице, – имеет право раскрыть пакет и узнать что в нем.
Майкл опустил голову, принялся изучать свои туфли, невольно изображая виновного мальчика.
Джеймс тихо, но серьезно, сказал:
– Надеюсь, Роберт понимает, что об этом никто не должен знать... чем быстрей мы увезем его работу, тем успешней будет она внедрена. Я предупреждал Назарова... Я предлагал ему работать у нас под защитой моей фирмы и государства... Ничего теперь не поделаешь... придется с этим смириться. Будь осторожен, Роберт. Прежде чем коснуться его труда, оглянись по сторонам, нет ли нежелательных живых и неживых друзей рядом. Что же касается прибора... как только он будет готов, сообщи нам. Он не должен попасть в руки КГБ. Они давно его ждут. Прибор будет ими использован как оружие насилия. Я в этом не сомневаюсь. А насилие насилием не уберешь. Сила силу любит.
Они тепло прощались.
Было условлено, что Майкл для постороннего глаза на правах родственника позвонит по телефону к маме Роберта и узнает короткую справку от Роберта.
Роберт решил проводить гостей, и уже не возвращаясь, было достаточно поздно, уехать домой. Татьяна заждалась.
– Подожди, – мать накинула на плечи кофту.
– Нет, а ты зачем? Я сам провожу и уеду домой.
– Мама! – запротестовала, выйдя на шум в прихожую, Людмила, – никуда не ходи. Уже темно.
– Да что я, девочка?! – завозмущалась мать.
– Знаю я тебя...
– Успокойся, – рассердилась мать.
Роберт внимательно посмотрел на обеих:
– Я что-то не пойму! Какие секреты?
– Да никаких! – расстроено бросила Людмила, – поздно уже. Пока всем! Звони, Майкл. Убегаешь так неожиданно...
– Не волнуйся. Просто у нас был очень объемистый разговор. В следующий раз, – произнес
