В другой раз грузовик доставил на кордон группу парней весьма солидного вида. Ими командовал пожилой мужчина, и они беспрекословно подчинялись ему. Вели себя тихо, недобрых воспоминаний о себе не оставили, но и в этом случае не обошлось без приключения.
В середине дня во флигель осторожно постучал молодой человек из числа приехавших. Кто-то у них неожиданно заболел, и гонец попросил какое-нибудь сильнодействующее средство от ангины. Мы снабдили его тетрациклином и стрептоцидом, с тем он и ушел, рассыпавшись в благодарностях. А через некоторое время воротился.
- Знаете, - говорит, - с нашим другом совсем нехорошо, вы бы пошли, посмотрели, что с ним, мы ничего не можем понять.
- Но я не врач, - предупредила я гонца.
- Все равно посмотрите, очень вас просим.
Я отправилась на берег, на место их дислокации.
В стороне от основной компании, с трудом помещаясь на раскладушке, лежал грузный парень, и еще издали я увидела, как ему плохо. Голова его непрерывно металась на подстилке, из горла вырывалось нечленораздельное, хриплое мычание. Я наклонилась над ним.
Уши – вареники, лицо одутловатое, красное, глаза заплыли. «Боже мой, - обомлела я, - да у него же отек, аллергия!»
- Что он ел? – закричала я.
- Меду поел немного, а так больше ничего, мы еще не обедали. Мы думали у него ангина.
- «Ангина»! Черт бы вас драл!
Не чуя под собой ног, взлетела наверх, ворвалась во флигель, вытряхнула на кровать всю аптечку, нашла три ампулы димедрола, шприц, вату и помчалась обратно.
После укола больной стал успокаиваться. Дыхание выровнялось, глаза открылись, он перестал метаться, а вскоре, совершенно обессиленный, спокойно уснул.
Сопровождаемая благодарностями, я ушла по тропинке в лагерь, там рассказала Кириллу историю и стала казнить себя. Бездарный врачеватель! Я поверила на слово несведущему гонцу и добавила антибиотиков на развивающийся отек. Хорошо, они вовремя спохватились.
Все тот же гонец явился следом за мной в лагерь и стал совать деньги за лечение. Мы долго объясняли ему, что в горах все должны помогать друг другу, что денег за это не берут, люди мы, в конце концов, или не люди. Он смутился, ушел, а через некоторое время принес тарелку с изюмом, миндалем и колотыми грецкими орехами.
Под вечер они уехали. Проезжая мимо флигеля, посигналили, находившиеся в кузове замахали руками, стали кричать. Мой пациент сидел в кабине, здоровехонький, радостно улыбался и кивал головой.
- Да-а, - раздумчиво сказал Алик, глядя им вслед, - не случись под рукой димедрола, ведь загнулся бы парень. Как пить дать, загнулся бы.
А еще, но совсем на короткий период, появились в горах Майдантала новоявленные бизнесмены. Они приезжали на роскошных машинах, в идеально отглаженных брюках и черных рубашках с закатанными рукавами, и как-то странно смотрелись среди нашего небрежно, во что попало одетого брата. Нас они попросту не замечали, даже смотреть в нашу сторону не имели привычки, кроме одного молодого человека по имени Витя Зяблик.
Нет, это не была кличка, это он носил такую странную и смешную фамилию, и она ему, при небольшом росте, суетливых движениях и торопливой, скомканной речи как-то удивительно шла.
Зяблик стал часто приходить к нам. Что-то его неосознанно привлекало в нашем богемном образе жизни. Он часто мотался в Ташкент на вороненом, невиданного шика «Мерседесе», и усердно предлагал свои услуги в качестве снабженца. Мы воспользовались его любезностью один раз, и зареклись. Нет, он привез все, как было заказано, ничего не забыл, но отказался брать деньги. А вот это было уже совершенно лишнее. Пару дней мы гонялись за ним и тщетно уговаривали принять положенную по списку сумму. Наконец, я разозлилась и сказала, что если он не возьмет, я порву деньги на его глазах. Такого душа бизнесмена выдержать не могла. Взял.
В одну из поездок «Мерседес» Зяблика возмутился жестоким обращением на кошмарной, по меркам всякого уважающего себя иностранного автомобиля дороге, забастовал, сел на камень, камнем пробило днище и повредило драгоценный мотор. Машину потом вывозили с помощью трактора, а Зяблик, оставшийся на время без «тачки» катастрофически запил.
Хмельной и потерянный, он приходил на кордон и, уже в сотый раз, начинал излагать свою жизненную установку и розовую мечту, касавшуюся непосредственно здешних мест. В дьявольском плане Зяблика насчитывалось четыре основных пункта.
Первый. Пройдет немного времени, и он проведет на Акбулак асфальтированное шоссе. Второй. Он купит всю долину Саргардона, и возведет на месте нашего лагеря (прелестное, прелестное место) роскошный замок. Третий. Женится на самой красивой женщине в мире (или на двух).
- Или на трех, - подсказывала Наташа.
- Можно и на трех, - покладисто соглашался Зяблик и умильно поглядывал на нашу красавицу дочь.
Он как-то забывал о ее семейном статусе.
Четвертый пункт, и самый главный. Он съездит в Туркмению и купит белого жеребца. Непременно ахалтекинского жеребца, статного, с тонкими ногами и лебединой шеей. Иногда он заносился в мечтах в присутствии Алика. Алик кривил в усмешке рот и спрашивал.
- А кто будет ходить за твоим жеребцом? Ты же не будешь здесь жить все время.
У Вити Зяблика был готов ответ на любой вопрос. Доверительно наклонившись к Алику, похлопывал его по руке.
- Не беспокойтесь, я вас найму.
Услышав такое, Алик заходился громовым хохотом, отчего сотрясалось его большое тело.
- А ты меня спросил, захочу я к тебе наняться?
- Отчего же – нет? Я хорошо заплачу.
Не переставая смеяться, Алик уходил в «Белый дом», заваливался на широкую кровать. Он не желал ни убеждать, ни спорить.
Зяблик тоже удалялся к своей компании на Большую поляну, а мы смотрели ему вслед и дружно хихикали, представляя, как этот смешной маленький человечек с непомерными амбициями будет разъезжать по горам на белом коне и, подобно Наполеону при Аустерлице, осматривать свои владения.
А еще мне было смертельно жалко себя и всю нашу компанию, ведь когда наступит время «икс», и начнется строительство замка, нас с нашего любимого места погонят.
Но это была, так сказать, преамбула к основной теме данного рассказа. Забудем на время о Зяблике.
Я уже говорила, что на подступах к Большой поляне, вблизи волчих камней, находилась гигантская осыпь. Вернее, две, но вторая не так впечатляла и была не так опасна. Расстояние между осыпями измерялось несколькими десятками метров, и кроме травы и единственного старого куста тамариска с нежными, розовато-сиреневыми кисточками соцветий на глиняном склоне ничего не росло.
Щебенка на главной осыпи была темной, с зернистой поблескивающей фактурой на сломах.
