— Кто вы? — снова спросила она.

Женщина умолкла и посмотрела на нее с сочувствием.

— Извини, — мягко проговорила она. — Я забыла, что ты меня не знаешь. Мое имя Леандра.

Это имя ничего не сказало Серафине, но глаза, лицо, голос женщины — все зачаровывало ее. Девочке казалось, что в уме у нее вспыхивают какие-то искры.

— Но кто же вы все-таки? — спросила она, отчаянно сжимая кулаки.

— Ты знаешь, кто я, — ответила Леандра, окинув ее внимательным взглядом.

— Нет, не знаю! — закричала Серафина, топнув ногой.

— Я твоя мама, Серафина, — мягко сказала женщина и, протянув руку, впервые коснулась лица девочки.

Серафина словно окаменела, недоуменно наморщив лоб.

Как такое могло быть? Серафина снова посмотрела женщине в лицо, отмечая его черты и пытаясь понять, стоит ли верить тому, что она видит.

У Серафины пересохло во рту. Она облизнула губы и плотно сжала их, дыша только через нос. Она пыталась успокоиться, одновременно разглядывая волосы женщины, ее руки и мускулистое тело. Но именно глаза, желтые глаза, говорили ей, что услышанное — правда. Это была ее мама.

У Серафины вспыхнуло лицо. Выступившие слезы размыли образ стоящей перед ней женщины. Вздох перешел во всхлип, в мучительное рыдание, которое невозможно было сдержать. Мама крепко ее обняла.

— Все хорошо, котенок, — проговорила она, хотя у нее самой все тело вздрагивало от плача.

Серафина хотела заговорить, но она так ослабела от волнения, что едва смогла выдохнуть два слова.

— Но как? — спросила она.

29

Дети и взрослые, освободившиеся от власти плаща, начали приходить в себя. Они бродили по кладбищу, переговаривались, пытаясь понять, куда они попали и как это произошло, но мысли большинства путались. Некоторые ошарашенно молчали. Нолан и Клара крутились неподалеку от Серафины, поскольку узнали ее. Рядом с ними толпились другие дети. А вот взрослые разбредались во все стороны, пытаясь вспомнить свою жизнь и родных. Какой-то человек стоял над могилой.

— Это я, — ошалело бормотал он. — Это мое имя. Наверное, жена и дети решили, что я умер…

Теперь стало ясно, почему часть могил пустовала. Но Серафина по-прежнему не понимала, каким образом стоящая перед ней женщина оказалась ее матерью.

— Что с тобой случилось? — спросила она.

В волшебных глазах ее матери отражался свет звезд.

— Я горнольвица, Серафина, — сказала она, выдыхая облачко пара в морозный воздух. — У моей души две половины.

Серафина старательно задышала, стараясь осознать слова матери, но не понимая их до конца.

— Иди сюда, — попросила Леандра, касаясь ее руки. — Посиди со мной несколько минут. — Они присели у подножия каменного ангела лицом друг к другу. — Когда-то я жила в деревне неподалеку от этих мест. Я была обычной женщиной, но при желании умела оборачиваться горнольвицей.

Серафина забыла обо всем на свете. Она больше не замечала могилы, холод, других людей… И слышала только спокойный убаюкивающий голос мамы.

— Я была замужем за человеком, которого очень любила, и ждала ребенка. Мы хотели большую семью. Он тоже был горнольвом, и мы вместе охотились в лесу. — Леандра легко смахнула снежинки, падающие на волосы Серафины. — Но времена были трудные. Наш лес погибал, изуродованный злым колдовством…

Серафина бросила взгляд на обрывки плаща и следы огня на земле.

— Однажды, — продолжила Леандра, — когда я шла по тропе в облике человека, на меня навалилась невообразимая тьма…

— Человек в черном плаще, — прошептала Серафина.

— Он окутал меня своим плащом. Я как могла боролась за свою жизнь, но он был гораздо сильнее меня. Мой муж услышал крики и кинулся мне на помощь. Он вступил в борьбу, но Человек в черном плаще одолел нас. Я видела, как он ударил кинжалом твоего отца. Еще немного, и полы плаща накрыли бы меня. Я была в отчаянии, в ужасе. Боясь за детей, которых носила в себе, я стала превращаться в горнольвицу, которая могла отбиваться когтями и клыками. Но в этот миг плащ втянул человеческую половину моей души. Я продолжала яростно сражаться, как всякая кошка, защищающая своих детенышей, и мне удалось вырваться и бежать. Но плащ разорвал меня на части.

— Я не понимаю, — воскликнула Серафина. — Что ты имеешь в виду? Как это «разорвал на части»?

— Черный плащ разорвал пополам мою душу, Серафина. Он вобрал в себя человеческую часть, как и хотел, но он еще никогда не имел дела с горнольвами.

— И ты осталась в облике пумы… — договорила пораженная Серафина.

— Да, — дрогнувшим голосом подтвердила Леандра. — Я была убита горем. Я не могла найти твоего отца и подозревала, что он мертв. Моя душа, мое тело, моя любовь — все было разорвано в клочья. Я больше не хотела жить.

Ее голос упал до шепота, а потом и вовсе стих, но Серафина придвинулась ближе.

— Но ты ждала детей… — нетерпеливо проговорила она.

— Это правда. — Ее мать подняла голову. — Я ждала детей. Только это давало мне силы жить дальше. Я родила их несколько месяцев спустя, но все пошло не так, как надо. Ты оказалась единственным из четырех малышей, который родился живым, и я не знала, дотянешь ли ты до утра. Да и что бы я с тобой делала? Ты родилась человеком, а я им не была! Как бы я растила человеческого ребенка?

— Но что было дальше? — взмолилась Серафина.

— В ту же ночь я услышала людские шаги в лесу, — сказала ее мать. — Сначала я приняла человека за врага и чуть не убила его. Я обошла вокруг незнакомца в темноте, всматриваясь в него, пытаясь заглянуть в его сердце. Хороший ли он человек? Сильный или слабый? Станет ли он защищать свое логово зубами и когтями? Это был чужой тебе человек, но все же человек. Другого выхода я не видела, поэтому решила, что отдам ему ребенка. Я молилась, чтобы он взял тебя с собой в мир людей и нашел женщину, которая о тебе позаботится, потому что я этого сделать не могла, хотя сердце мое было разбито.

— Это