Теперь Серафина ползла за другом.

В системе воздуховодов они были в безопасности, но передвигаться по коридорам дома стало гораздо сложнее, чем прежде. Мистер Вандербильт пригласил в Билтмор частных детективов, и теперь они несли охрану в самых разных частях особняка.

Но Серафина видела, что ни новый поисковый отряд, ни присутствие сыщиков не успокоили перепуганных обитателей Билтмора. И гости, и их слуги почти потеряли надежду на счастливое завершение этой истории. Судя по подслушанным разговорам, люди склонялись к мысли, что дети не просто пропали, но погибли, и Серафине с трудом удалось убедить себя, что они ошибаются. Она ведь своими собственными глазами видела, как дети исчезали, но папаша когда-то объяснял ей: ничто не пропадает бесследно. Даже мертвые тела должны где-то находиться.

«Нам надо искать дальше, — убеждала себя Серафина. — Нам нельзя сдаваться. Мы должны им помочь».

Но поисковые отряды возвращались, так никого и не обнаружив, и люди все больше и больше падали духом.

Серафина и Брэден прокрались в комнату мистера Бендэла и осмотрели его вещи.

— Мистер Бендэл всегда такой веселый, — сказал Брэден. — Не представляю, как он может причинить кому-нибудь вред.

— Ищи дальше, — прошептала она, не желая отвлекаться.

В красиво отделанных дорожных сундуках мистера Бендэла было полно всевозможной дорогой одежды, включая многочисленные модные перчатки и длинный темно-серый плащ. Но Серафина с первого взгляда поняла, что это не тот.

Затем друзья осмотрели оклеенную красно-коричневыми обоями и обставленную мебелью из красного дерева комнату Ван Дейка[3], где поселили мистера Торна. Стены украшало множество картин, подвешенных на прочных проводах.

— Мистер Торн всегда очень добр ко мне, — проговорил Брэден. — Я не верю, что это может быть он.

Серафина, не слушая, тщательно обыскивала комнату, роясь в старых потрепанных сундуках — тех, что были не заперты. Но и здесь не нашлось ничего, напоминающего черный плащ.

— Он тебе слишком уж сильно нравится, — заметила девочка, заглядывая под кровать.

— Не слишком, — заспорил Брэден.

— Это мы еще посмотрим.

— Он спас Гидеана, когда мистер Крэнкшод хотел зарубить его топором, — напомнил Брэден.

Серафина нахмурилась. Брэден искренне верил в то, что человек, который вступился за его собаку, не может быть плохим.

Тут в коридоре послышались шаги, и они кинулись обратно в вентиляцию.

— Все-таки я не думаю, что это кто-то из джентльменов в Билтморе, — заявил Брэден, когда они ползли к следующей комнате. — Это какой-то злой дух из леса, как мы решили с самого начала. Или чужой человек из города, которого мы не знаем.

Серафина соглашалась с Брэденом в том, что пока ничто не подтверждало ее теорию, но, с другой стороны, они еще не осмотрели примерно с дюжину гостевых спален. Друзья заглянули в комнату Шератона[4], потом в комнату, оформленную в Староанглийском стиле.

В комнате Морленда Серафина внимательно изучила содержимое всех нарядных, расписанных вручную чемоданов, принадлежащих мистеру Ростонову. Ее сердце болезненно сжалось при виде сундука, полного чудесных русских платьев. Они были такие красивые — с пышными оборками и необычными узорами.

— Как-то неправильно, что мы здесь роемся, — неловко сказал Брэден.

Пробираясь по воздуховоду к следующей комнате, они услышали разговор нескольких женщин в коридоре прямо под ними. Друзья приникли к вентиляционному отверстию.

— Это комната тети, — смущенно пробормотал Брэден.

— Тише, — прошептала Серафина, глядя сквозь решетку.

Покои миссис Вандербильт была выполнены во французском стиле — фиолетовые с золотом, с изогнутой мебелью и зеркалами в узорных рамах. Серафине они показались самыми прекрасными из всех увиденных. Даже форма у комнаты была, против обыкновения, не прямоугольная, а овальная. Золотые шелковые обои, большие светлые окна, двери с искусным орнаментом — все было вписано в овал. Покрывала, шторы, обивка на мебели были сшиты из фиолетового бархата. Комната купалась в солнечном свете, и Серафина с удовольствием свернулась бы клубком на постели миссис Вандербильт и вздремнула. Девочка уже хотела предложить другу рискнуть и спуститься, но тот вдруг схватил ее за руку.

— Погоди. Тетя идет, — шепнул он.

Действительно, в комнату медленно вошла миссис Вандербильт, за ней следовали камеристка и домоправительница.

— Какие страшные времена настали для нашего поместья, — грустно проговорила хозяйка особняка. — Мне хочется сделать что-то для семей пропавших детей, поднять общий дух. Сегодня в семь часов вечера все соберутся в Банкетном зале. Электричество по-прежнему не работает, поэтому разожгите камины и принесите как можно больше свечей и масляных ламп. Пусть на кухне что-нибудь приготовят; это будет не обед и не званый вечер — не то настроение. Но пусть сделают каких-нибудь закусок.

— Я поговорю с поваром, — заверила ее домоправительница.

— Мне кажется, очень важно, чтобы мы находили радость и утешение в обществе друг друга независимо от того, испуганы мы, горюем или надеемся из последних сил, — сказала миссис Вандербильт.

— Да, мадам, — подхватила камеристка.

«Наверное, миссис Вандербильт очень добрая, раз так заботится о других, устраивая этот вечер», — подумала Серафина.

Было известно, что миссис Вандербильт старается запоминать в лицо и по именам детей всех гостей и слуг в Билтморе. Перед Рождеством она вместе со служанкой объезжает магазины Эшвилла и окрестных городков, чтобы лично купить подарок каждому ребенку. Бывали случаи, когда миссис Вандербильт, услышав, что некий ребенок мечтает о какой-то конкретной вещи, которая не продается в округе, специально посылала за ней в Нью-Йорк, и через несколько дней подарок чудесным образом прибывал на поезде. Рождественским утром она приглашала всех в зал, где стояла елка, и вручала детям подарки: куклу с фарфоровым лицом, мягкого плюшевого медвежонка, карманный ножик — кому что нравится.

Сама-то Серафина встречала утро Рождества в подвале; свернувшись калачиком на каменных ступеньках, которые вели на верхние этажи, она слушала смех и голоса детей, игравших со своими новыми игрушками.

Через несколько часов новость распространилась по дому, и все принялись готовиться к предстоящему вечеру.

— Тетя и дядя захотят, чтобы я присутствовал, так что мне придется идти, — хмуро сообщил Брэден. — Вот бы и ты могла пойти вместе со мной. Я уверен, ты тоже проголодалась.

— Просто умираю, как есть охота. Вы же соберетесь в Банкетном