– Может, таблетки какие?
– Никаких таблеток, – отрезал врач, – только естественное восстановление нейронных связей. Спорт, природа, женщины, медитация.
– А что делать, если эти… видения будут повторяться?
– Придёте ко мне, будем думать.
Уже в дверях я остановился. Мне пришел в голову вопрос.
– Доктор, а что с другими? Вы сказали, в России таких трое. У них тоже были галлюцинации?
Корженёв улыбнулся. Обаятельно. С пониманием.
– С остальными двумя всё в порядке. Живут обычной полноценной жизнью. У них ощущения были несколько иными. Но были. Не переживайте вы так. Все будет хорошо.
* * *Корженёв прав.
Надо восстанавливаться. Жить той самой полноценной жизнью.
На работе меня ждали только в конце месяца. За две недели надо хоть как-то восстановиться. Полтора часа я долбил боксерский мешок, приседал, прыгал на скакалке. Теперь приятно ныли руки и ноги, побаливал пресс.
В вагоне метро я сел, закрыл глаза.
Тело вспоминало, какой это кайф, расслабиться после хорошей тренировки.
– Вы это правильно сделали, что дверь не открыли, – услышал я торопливый шепот, – вы дверь скребунам не открывайте, не надо дверь открывать, войдут они тогда, плохо это, дверь скребунам открывать.
Шёпот тёк в уши вязкой струйкой, и я не сразу осознал, что значат эти слова.
Когда понял, рывком вскочил, но шептун уже протискивался к выходу. Сгорбленная спина, жалко опущенные плечи, из-под коротких обтрёпанных брюк торчат белые щиколотки.
В дверях он обернулся. Я увидел дикие испуганные глаза.
Осторожно, двери закрываются.
Я в сердцах грохнул ладонью по стеклу.
Не хотелось в пустую квартиру, и я пошел длинным кружным путём, убеждая себя, что гуляю потому, что нельзя не побродить по уютному зелёному району в такой чудесный тёплый вечер. Да-да. А не потому, что у меня снова галлюцинации. Теперь слуховые.
Август уже подумывал о том, чтобы сдать дела сентябрю, но чувствовалось это только по редким порывам прохладного ветра и по едва уловимому терпкому предосеннему запаху.
Прошелся по Измайловскому проспекту вдоль леса, свернул во дворы, чтобы выйти к Первомайской.
Дошёл до заброшенного кинотеатра и решил срезать, пройдя вдоль его задней стены. Время было позднее, разошлись по домам даже компании пацанов, облюбовавших это место для катания на скейтах и велотрюков. Только шатун-алкаш вылез из кустов и брёл передо мной. Не то решил нужду справить, не то…
Похожие на раздувшихся слизней, эти существа прилепились к стене и колыхались на лёгком ночном ветру. Будто грязные полотенца с толстыми щупальцами, твари задёргались, извивающиеся отростки мерзко затрепетали, потянулись к пьянчуге, заскользили по лицу, словно слюнявые языки.
Твари мелко дрожали, тряслись от удовольствия.
Алкаш их не видел и ничего не чувствовал. Стоял, покачиваясь, пытался поймать равновесие.
Не поймал.
Упал на четвереньки, блеванул и завалился на бок.
Мне это просто чудится. Причудливые видения заново собранного мозга.
Плывущие в воздухе слизняки не исчезали.
Я решил их обойти.
Около подъезда стоял человек.
Когда я подходил, он отступил в тень и исчез за углом дома.
Мне показалось, что я видел его в Институте Экспериментальной Хирургии. Он входил в кабинет Корженёва.
Видения начинали утомлять.
«Ты счастливый человек, у тебя стоит мощнейший фильтр на всякую херню», – сказал как-то мой хороший друг, которому я пожаловался, что не могу воспринимать всякую эзотерическую литературу, откровения гуру и прочую мистику.
Так что летающие слизни просто не существуют.
Среди ночи я проснулся от шепота.
– Это вы правильно сделали, что не открыли ему дверь. Не надо дверь скребунам открывать, плохо это, дверь скребунам открывать.
Я дошел до кухни, запил водой две таблетки новопассита и лёг спать.
* * *На следующий день меня скрутило на платформе метро.
Сначала затылок погладило лёгкое беспокойство. Я нервничал, причина не распознавалась, от этого дёргался всё больше. Начал перебирать.
Пока валялся в больнице, накопилась гора дел – как я их разгребу? Бывшая не звонит, сын так и не написал в WhatsApp, почему? Подросток, живёт своей жизнью, родители для него в другом мире, но… Да при чём тут всё это?
Что-то не так. Совсем не так, очень сильно не так!
В туннеле шумит поезд – я слишком близко стою к платформе. Шаг назад, но этого недостаточно, меня могут задеть, я упаду на рельсы, тело будет дёргаться от удара током, я обосрусь, и тут налетит состав – голова, которую так старательно собирал хирург, разлетится во все стороны…
ДА ЭТО ТУТ ПРИ ЧЁМ?!
Пытаюсь пропихнуть в себя воздух, не могу. Падаю на колени, люди шарахаются в стороны, в толпе образуется пустой коридор, и тут я вижу их.
Они идут поперек людского коридора. Трое мужчин в строгих чёрных костюмах пересекают платформу. Они пугают меня так, что я сворачиваюсь клубком, но продолжаю смотреть.
Один из них поворачивает голову, равнодушно смотрит мне в глаза, и я ору от ужаса.
Человек равнодушно пожимает плечами, деловые костюмы уходят.
– Вам плохо? – Надо мной склоняется участливая девица с зелёными волосами.
Я что-то бормочу, встаю, опираясь на её руку, бреду к скамейке, сажусь.
Почему они так испугали меня?
Очень важно понять, что такого было в этих трёх совершенно обычных мужчинах. Почему тварь под дверью, слизняки эти так не пугали, а сейчас я чуть не помер.
И почему волна ужаса накатила еще до того, как я их увидел? Что, это тоже галлюцинация?
– Вам уже лучше?
Я поднимаю голову, передо мной стоит человек, которого я видел у Корженёва. И прошлой ночью, когда слизняки облизывали алкаша, тоже. Он очень неброский, этот человек. Но я его запомнил.
– Вы следите за мной, – хриплю я.
Незаметный не реагирует.
– Если вам лучше, то зайдите к доктору Корженёву. Он очень ждет вас.
Неприметный запрыгивает в закрывающиеся двери поезда и исчезает.
* * *Доктор всё так же обаятелен, крутит в руках «Паркер», но уже другой.
Интересно, сколько у него ручек с золотыми перьями? Он пользуется только «Паркерами»? Или в торжественных случаях достает «Монблан»?
– Очень рад, что у вас все в порядке, – улыбается мой добрый доктор и продолжает, сияя от удовольствия. – Вот вы и научились видеть Изнанку. Значит, я старался не зря.
Чувствую, что кабинет начинает плыть, свет становится слишком ярким, ушам больно от малейшего звука.
– Что? Что видеть? – хриплю я.
Корженёв терпеливо повторяет:
– Изнанку. Это моё определение. А так названий масса. Сокрытое. Незримое. Тонкий мир. Хотя это и неправильно, тонкий мир нечто совершенно иное.
Комната колышется, доктор делается неприятно размытым. Кресло, в котором я сижу, висит в пустоте.
А потом всё становится очень резким и чётким.
– Значит, это были не галлюцинации, так?
Я абсолютно спокоен. Даже чувствую облегчение. Один из самых сильных моих страхов – безумие. Утрата рассудка.
Корженёв качает головой.
– Нет. Вы абсолютно нормальны. То, что вы видите, – часть реального мира. Предупреждая ваши вопросы – видят эту область немногие, а здраво и связно воспринимают,
