Измай вздохнул и постарался свернуться в «Позу цветка», сведя ноги вместе и слегка покачиваясь. Ему было жарко, он устал и хотел есть, и чувствовал себя скорее как дурак, чем как цветок. Не обращая внимания на ироничную усмешку Джазина, Измай театрально широким шагом переставил стоявшую сзади ногу вперед, поднял руки к бокам, выворачивая кисти в сторону солнца, и легко обхватил пальцами правой руки рукоятку меча. В свой первый день он так часто был близок к тому, чтобы отрезать себе пальцы ног, что истаз Аадл до сегодняшнего утра запрещал ему тренироваться с мечом.
Измай перенес вес тела на стоявшую впереди ногу, попытался сделать поворот… и закончил стойку падением в песок.
Это невозможно, – сказал он себе.
Ничего невозможного тут нет, – весело защебетала Рухайя в подкорке его сознания. – Это всего лишь крайне маловероятно. Ты похож на новорожденного тарбока, который пытается впервые подняться на ноги. В свою очередь это напоминает мне о том… что я проголодалась.
Измай поднялся и отряхнул песок, мечтая набраться храбрости и стащить с себя тяжелый туар. Но когда он в последний раз попытался закрепить свой головной убор без посторонней помощи, дело едва не закончилось самоповешеньем.
– Ты еще ребенок, – сплюнул Джазин. – Наверное, джа’сайани приходится подтирать тебе задницу, раз мамочка далеко и не может тебе с этим помочь.
Измай развернулся и открыл рот. Джазин же и не думал шевелиться. Он держал стойку «Поймай кота» так, будто человеческое тело было создано специально для подобных скручиваний; лезвие его меча сверкало на фоне полуденного неба. Меч был самым обычным, недавно выкованным и похожим на любое другое лезвие, которым вооружались джа’сайани после освоения Двадцатки. Измай почувствовал, как его губы скривились, а в желудке заурчало.
Хочешь, я съем его для тебя? Я и правда проголодалась.
Нет, спасибо. Не хочу, чтобы ты еще и подтирала мне зад. – Он поднял меч.
– Твой рот слишком мал, чтобы говорить о моей матери. – Измай нарочно уставился на Джазина и улыбнулся. – И еще у тебя слишком хорошенькое для этого лицо.
Джазин зашипел, стиснув зубы, и подпрыгнул:
– Значит, ты хочешь скрестить со мной мечи?
Продолжая смотреть на него, Измай достал свой шамзи и презрительно бросил его на песок.
– Ты не стоишь моей стали… ты, слабый гевад.
Услышав это, Джазин завыл и отшвырнул в сторону собственный меч. Юноши в бешенстве ринулись друг на друга.
Точно горные козлики, попавшие в общую яму, – с одобрением отметила Рухайя. – Значит, будете выбивать друг другу мозги. Я слышала, что человеческие мозги – это настоящий деликатес.
Джазин годами тренировался бок о бок с джа’сайани, а Измай был младшим братом в семействе воинов. Возможно, он еще не дорос, чтобы держать «Стойку рыбы», не падая при этом с ног, но его противнику никогда не приходилось драться со старшими братьями и сестрами, а значит, он не успел усвоить уроки борьбы без правил.
Измай пригнулся, уходя от удара, точно его нанесла его маленькая сестренка Рудия, и тут же зарядил резвый хук, попав Джазину в лицо. Измай испытал ужас – а заодно и удовлетворение, – почувствовав, как нос старшего мальчика хрустнул под его костяшками.
Это победа, – заметила Рухайя. Она, мягко ступая, вошла в его поле зрения в тот самый момент, когда Джазин, вопя и хватаясь за лицо, упал на колени. Кровь стекала у него между пальцев.
Ты сломал одного из них. Не думаю, что старшие погладят тебя за это по головке.
Рухайя в который раз показала себя знатоком человеческой натуры. Здоровенная рука схватила Измая за шкирку. Его подняли высоко в воздух, а затем начали трясти, словно девчачью тряпичную куклу.
– Ну хватит!
Голос был таким громким, что в ушах у Измая зазвенело.
– Если вам нечем заняться и вы готовы рвать друг другу глотки, то я найду, чем вас занять. Ты. – Он указал на Джазина. – Выгребную яму давно не чистили.
– Он сдомал бде доз! – завыл Джазин, продолжая закрывать лицо руками.
– Такому страшному лицу, как у тебя, это только на пользу. По дороге к выгребным ямам заглянешь в палатку лекаря. Кому говорю, пошел!
Джазин поднял свой меч и спешно удалился, бросив на Измая полный ненависти взгляд.
– А ты? – зыркнул на Измая кузнец. – Я ждал от тебя большей выдержки. Ты сам должен требовать от себя большего. Драться в пыли, словно какой-нибудь чужестранный бродяга… Проливать кровь кузена! Будь ты в два раза больше, я выбил бы из тебя дурь. А будь ты еще и в два раза умнее, мне бы и этого делать не пришлось.
Как Измай ни старался сдержаться, он все равно почувствовал, что в его груди закипает обида.
– Он первый начал.
– Да ну? Неужели ты мне только что это сказал? Ты, любимый сын умм Нурати, брат одного из лучших стражников? – Старший кузнец Хадид по-соколиному прищурился и сплюнул. – Мой юный кузен, давно пора оторваться от материнской груди и отрастить себе парочку своих.
Отрастить парочку грудей? Не знала, что человеческие самцы на это способны.
Измай прикусил щеку, стараясь удержаться от смеха. Ты что, меня в могилу свести хочешь?
Старший кузнец Хадид повернул голову и взглянул на Рухайю. Он разглядывал ее до тех пор, пока она не отвернулась, начав вылизывать пыль между пальчиками.
– А ты? Что бы ни было у тебя в голове, когда ты решила породниться с таким молокососом, теперь он на твоей совести. И ты не имеешь права поощрять такого рода поведение, поняла?
Рухайя вытянула лапу вверх и начала вылизывать свои интимные места. Здоровяк фыркнул.
– Эта парочка безнадежна. Ты хоть понимаешь, что натворил, сын Нурати?
– Я всего лишь защищался. – Измай нахмурился, услышав, как прозвучали его слова: жалко и без особой уверенности. – Имею право.
– Может быть, и имел, когда во рту у тебя были молочные зубы, а женщины обмывали тебе зад, но это время прошло. – Кузнец приблизился к нему вплотную. Измай дернулся только самую малость, когда здоровяк схватил в пригоршню его синие одежды. – Что ты видишь, когда на это смотришь? Что видишь, когда заглядываешь в воду?
Измай уставился на него с растерянным видом.
– Я вижу… туар?
– Да. Ты видишь туар, одежду джа’сайани. – Старший кузнец Хадид отпустил его и глубоко вздохнул. – А что, по-твоему, видит Джазин?
Измай пожал плечами.
– Он видит мальчишку, который получил от этой жизни все, что он сам мечтает заслужить собственными по`том и кровью, и много больше. Ты – сын умм Нурати, самой могущественной женщины во всех племенах, матери шестерых детей. Шестерых! Да еще к тому же ты брат Таммаса Джа’Сайани.
– Ах да, Таммас…
Стоило Измаю произнести это имя вслух,
