Дару пожал плечами, по-прежнему не глядя ему в глаза. Левиатус подумал было, что мальчишка увидел в его лице угрозу. Он начал размышлять о том, какую опасность мог представлять взрослый мужчина под покровом темноты, особенно для уязвимого ребенка. И о чем думала Зейна, давая мальчишке это поручение?

– Мне сегодня не спится, – произнес Левиатус. – Что скажешь, если я сменю тебя на посту, а ты пойдешь и немного вздремнешь? Уверен, твоя хозяйка не будет возражать.

А утром я с ней об этом потолкую.

Мальчик снова пожал плечами и как будто сжался еще больше. Неужели перед ним был тот самый парень, который читал старинные стихи?

– Дару? С тобой все в…

Одна из корзин перевернулась, и ее содержимое выпало на песок. Левиатус ахнул, увидев в свете фонаря захваченного работорговца, прятавшегося между коробками. Это был еще молодой, очень молодой юноша, одетый в лохмотья и ужасно перепуганный.

Ох.

Левиатус вздохнул.

– Дару…

– Тсс! – Мальчик вскочил на ноги, прижимая палец к губам и предостерегая от разговоров. Его глаза с мольбой смотрели на Левиатуса.

– Дару, ты не можешь его отпустить, – прошептал Левиатус. – Ты ведь знаешь, что в темноте бродят виверны и бог знает кто еще. Даже если он переживет эту ночь, его выследят при первых же лучах солнца. Уж лучше жить рабом…

– Нет, – голос Дару дрожал, но его подбородок выпятился с хорошо знакомым Левиатусу упрямым выражением, – зееранимы не делают пленных рабами. Это неправильно.

– Дару…

– Это неправильно, – настойчиво повторил мальчик. В его глазах появились слезы, и он упрямо нахмурился – в лучших традициях своей хозяйки. – Если Сулейма оставит себе раба, больно будет не только ему. – Он махнул тонкой ручкой в сторону дрожащего работорговца. – Это повредит ее са. Повредит всем нам. Мы взаимосвязаны. – Он указал на пленного, затем на Левиатуса, на себя и на лагерь. – Разве ты этого не видишь?

– Я вижу мальчика, у которого будут неприятности из-за того, что он сует нос в дела, которые его не касаются. Этот человек – работорговец, Дару. Чем, по-твоему, промышляют такие, как он? И зачем он вообще сюда пришел? Такие, как он, крадут детей и продают их на рынках. Он заслужил свою судьбу.

– Он стал работорговцем не по своей воле.

Левиатус подошел к дрожащему пленнику. А этот парень моложе, чем я думал, – понял он, почувствовав некоторое сожаление. – Немногим старше самого Дару.

Пришлось сжать волю в кулак.

– Выбор есть всегда. Будь у него возможность, этот мальчик захватил бы в плен мою сестру. Он бы и тебя забрал. Вот интересно, стал бы он проявлять к тебе такое же сострадание?

– Выбор есть всегда, – согласился Дару. Он поднялся, и в бледном сиянии фонаря его тень вытянулась высоко в небо. – Я выбираю сострадание, кем бы ни был этот парень.

– Значит, ты твердо намерен так поступить?

– Да. А ты собираешься мне помешать?

– Нет. Я тебе помогу. – Левиатус вздохнул. – И почему мне приспичило так не вовремя?

Небо начинало слегка подгорать по краям, когда Левиатус срезал путы с работорговца и вручил ему подготовленную Дару сумку с едой.

– Этого не хватит, – предупредил он парня на языке менял и работорговцев. – Тебе будет лучше, если ты останешься с нами.

Пленник помотал головой, с выражением ужаса прижимая мешок к груди. Когда он заговорил, его голос оказался совсем детским, высоким и ломким; в его речи сквозил грубый западный говор.

– Мне нужно вернуться. Если я не… – Голос парня захлебнулся.

– Тебе некуда бежать. Возвращайся со мной, и я позабочусь о том, чтобы за тобой присмотрели.

– Не могу, – захныкал мальчик. – Они держат в плену моих сестер. – Он сделал длинный судорожный вдох и крепко зажмурился. – Не могу.

Затем снова открыл глаза и низко поклонился.

– Я обязан вам жизнью. Как говорится, эхуани. – Мальчик развернулся и побежал, поднимая узкими голыми пятками облачка пыли, и вскоре скрылся из виду.

Левиатус вздохнул.

– Боюсь, что ты обязан мне лишь собственной смертью, но пусть будет так.

– А чем ты обязан мне, чужестранец? Этот раб не принадлежал тебе, и тебе не следовало его освобождать.

Левиатус развернулся, доставая меч, но оружие тут же мощным ударом выбили у него из рук. Сам он тоже упал, отлетев на некоторое расстояние, хватая воздух ртом и стеная от боли, которая расцветала в его груди, пока первые лучи солнца ласкали восточный край неба.

Глупец, – подумал Левиатус, – какой же я глупец! Безоружный и совсем один. Тупица.

– Вижу, ты начал осознавать глубину своей ошибки. – Она говорила по-атуалонски с едва заметным акцентом народов песка и меда.

Левиатус поднял глаза, окинул взглядом огромную фыркающую и топочущую лошадь, которая только что чуть не выбила из него жизнь, увидел золотые одежды и сверкающий нагрудник и заглянул в ухмыляющееся лицо воительницы, которая как будто вышла из старинных легенд.

– Хех… – Левиатус закашлялся и с трудом втянул воздух в легкие, надеясь, что ограничился синяками.

Воительница обвела взглядом пустыню, высматривая бегущего работорговца. Зарычал большой кот, ему ответил еще один, и женщина улыбнулась.

– Твой маленький мышонок улепетывает со всех ног, но думаю, далеко он не убежит. А что касается тебя… – Из прикрепленных к плечам ножен она достала длинный, зловещего вида клинок.

Раздался низкий звук рожка, призывающий к охоте, к битве, призывающий потерянные суда вернуться домой.

Улыбка женщины стала шире, наполнившись мрачными обещаниями.

– Прибереги для меня танец, – сказала она. – Мы еще встретимся, ты и я.

Она послала Левиатусу воздушный поцелуй, подняла клинок над головой и со смехом пустилась навстречу рассвету.

24

– Синий Файруз. Вон там, видишь? – Первый стражник Аскандер указал в сторону блестевшей на горизонте воды. – Как только мы перейдем реку и за хану, окажемся в Байид Эйдтене.

Ани подняла взгляд и улыбнулась. Она, как это часто бывало, почувствовала к нему влечение. Оно не ослабевало, несмотря ни на разделявшее их расстояние, ни на увеличивающееся у обоих количество седых волос.

– Спасибо за сопровождение, первый стражник. Я снова у тебя в долгу. Без твоей помощи мы с Талиезо ни за что бы не доехали так быстро.

– Я сопровождал тебя вовсе не для того, чтобы ты становилась моей должницей, верховная наставница.

Аскандер усмехнулся ей, блеснув белозубой улыбкой на обласканном солнцем лице. Эта улыбка много лет назад заставила сердце Ани подпрыгнуть в груди. Тогда Аскандер был красивым юношей, а она – девчонкой с круглыми глазами, искавшей своего гайатани. Он оказался не самой легкой добычей, но она показала себя очень настойчивой охотницей.

– Ах, вижу, ты все еще краснеешь как девчонка.

– Дерусь я тоже как девчонка, эхуани. – Ани показала ему язык, и они рассмеялись уютным и теплым, словно осеннее солнце, смехом.

Ани не преувеличивала, говоря, что они доехали быстро, хоть начало их пути и было нелегким. Прошла уйма времени с тех пор, как она забиралась так