Но сегодня она сама сделалась хищницей. Сегодня Сулейма оставила в прошлом детские игры и стала женщиной, что бы там ни говорила ее мать.
Внимание Сулеймы привлек истошный дикий вой. Она подняла голову, ладонью прикрывая глаза от полуденного солнца, но оказалось, что то была лишь птица, какой-нибудь большой ястреб, сквозь хвостовое оперение которого просвечивали солнечный лучи. А значит, она уже близко.
Сулейма издала радостный возглас, когда Атеми начала резво подниматься по затененному склону особенно крутой дюны, и задние ноги лошади заскользили по песку. Снова оказавшись на солнце, девушка заметила на некотором расстоянии ту самую темную и опасную рану этого мира, которая называлась Костьми Эта. Крошечные песчинки, которые так лениво вздымались над каменными колоннами, наверняка окажутся обычными стервятниками, но более крупное пятно вполне могло быть виверном. В таком случае лучше держать его на прицеле: если она заметила виверна, то он, конечно, уже какое-то время наблюдал за ней.
Зеера переливалась предвечерним зноем. Подъехав к Костям, Сулейма сумела разглядеть разломанные уродливые силуэты колонн, выступавших из земли, подобно лапам дохлого паука. Стервятников было много – должно быть, недавно здесь умер кто-то крупный – и да, большая тень действительно оказалась виверном. Небольшим, еще подростком, но уже достаточно смертоносным. Издав трубный крик на высокой и красивой ноте, которая и близко не походила на гремящий бас взрослого хищника, виверн взвился и исчез из виду.
Атеми напряглась от шеи до хвоста и в знак протеста встала на дыбы. Но присутствие такого количества стервятников было хорошим знаком. Оно говорило о том, что львиная змея недавно кого-то прикончила, а львиную змею, которая переваривает добычу, будет легче убить. Сулейма крепко сжала лук, стиснула зубы и направила лошадь вперед.
Ветер сменил направление, и воздух стал едким из-за исходившего от львиной змеи густого смрада. Атеми попятилась и остановилась, раздувая ноздри, – ее глаза закатились, а блестящие от пота бока тяжело поднимались и опускались. Сулейма скользнула на землю, высвобождаясь от страха дрожащей кобылы, и взяла в руки свое оружие. Атеми негромко фыркнула сквозь ноздри, но стояла смирно, как ее и учили. Она не станет впадать в истерику.
Может быть.
Хотя, если подумать, Сулейму учили не охотиться на львиную змею в одиночку, но вот же она, здесь, приноравливает дрожащую стрелу к дрожащему луку, а на бедре у нее болтается не знавший крови меч. Мысль о том, чтобы прикончить львиную змею, или даже парочку, казалась Сулейме довольно неплохой, только когда ее живот был полон уски.
Но первой воительнице удалось это совершить, – напомнила она себе. – Причем дважды. Я должна это сделать, если хочу стать зееравашани. Я – воительница.
И сегодня не самый худший день, чтобы умереть.
Однако где-то на задворках подсознания витала другая предательская мысль: Лучше бы я отправилась удить рыбу.
Сулейма храбро шагнула вперед и поморщилась, жалея, что не надела ботинки вместо сандалий. Ее ступни были жесткими, как старая кожа, но песок, за фик, был в этих местах раскален добела. Она ушла в тень, надеясь, что здесь земля прохладнее. Но оказалось, что это не так, хоть Сулейму и пробрало порывом такого ледяного ветра, что руки покрылись мурашками, а кожа на затылке нервно натянулась. Проходя по полосатым черно-красным камням, девушка почувствовала, что воздух стал гуще и прохладнее. Смердело давнишней смертью, но и свежей тоже.
Поднялся ветер, закручивая мелких песчаных духов в издевательском маленьком танце у ее ног, как бы науськивая сделать еще один шаг навстречу смерти. Что-то странное витало в воздухе – ароматное дыхание или слабая нота мелодии, которая казалась Сулейме почти знакомой; а может быть, тень старой угрозы. Девушка прошла чуть дальше вглубь тени, отбрасываемой Костями, и запрокинула голову, как делает тарбок, чуя опасность. Имелось тут что-то пострашнее, чем исходившая от крупных хищников угроза. Что-то здесь не так.
Все это очень глупая затея. – На мгновение ее ум прояснился, и она вздрогнула. – Мне нужно убираться. Я должна немедленно уносить отсюда ноги.
Сулейма перенесла вес тела с одной ноги на другую, намереваясь развернуться и уйти, и забыть обо всех безумных причинах, побудивших ее забраться в такое место.
Где-то неподалеку раздался рев вашая:
Помоги мне!
Голос прозвучал у нее в голове, слабый и исполненный страха, – тот же голос, который она услышала на церемонии. Сулейма оставила размышления и побежала на звук. Воздух схлопнулся у нее за спиной, когда она промчалась мимо Костей и выскочила, моргая, на свет гаснущего солнца. Где-то там, в дальнем и самом темном углу поляны прижимался к земле молодой вашай черно-золотистого окраса, похожий на обожженную статую. Пробивающаяся щетинистая грива и светлые клыки свидетельствовали о том, что особь не достигла еще и половины истинного роста. Горло и грудь вашая, как, впрочем, и песок в округе, были забрызганы яркой кровью. Одна из передних лап вывернулась под неестественным углом. Вашай с вызовом рычал на кучу камней, старых костей и обломков.
Он посмотрел на Сулейму, заглянул ей в самое сердце, и его мысли напоминали последние сладкие ноты утраченной мелодии.
Помоги мне, воительница! Китрен… Ты – моя. Моя. Помоги мне…
Ох, она чувствовала, как его сердце прокачивает кровь по венам; оно было мощным и верным. Воин-поэт, истинный друг, поющий песнь клыков и когтей. Он был ее светом в темном царстве, а она – его, и вместе они…
Поостерегись, китрен. Опасайся львиной змеи!
Стоило этой мысли прозвучать в голове у Сулеймы, как куча обломков зашевелилась и широкая, покрытая оперением голова львиной змеи поднялась высоко в воздух, заслоняя солнце. Она широко открыла пасть, демонстрируя ряды обращенных внутрь зубов, которые переливались ядом, набухавшим на острых, как иглы, кончиках и стекавшим длинными шелковистыми струями. Тварь подобралась к выходу из логова – и ее когти, похожие на черные серпы, скребли по костям и камню, когда чудовище выбиралось на поляну на двух длинных мускулистых конечностях.
Сулейма ахнула от ужаса.
Это был не крошечный младенец, а красно-бурая проклятая старуха-змея. Потрепанный и выцветший гребень с перьями поднялся и задрожал, а мешочки с ядом, которые располагались вдоль челюсти, набухли. Змея с длинным шипящим звуком набрала воздух в рот и издала истошный вопль.
Молодая воительница закричала и, едва не уронив собственный лук, торопливо зажала уши ладонями, запоздало вспоминая о том, что львиная змея состоит в родстве с бинтши. Ее вопль, может быть, и не являлся смертельным, но боль причинял наверняка. Вашай огрызнулся, но этот звук
