Он сильнее, чем кажется, китрен. Я подталкивала его к смерти. Но он выбрал жизнь.

Неужели твои клыки служат лишь украшением? Неужели твои когти затупились?

Нурати почувствовала присутствие Параджи. Большая кошка подошла и тихо села рядом с ней.

Будь осторожней со словами, человек…

Прости меня, королева, я говорю так только потому, что беспокоюсь о своем народе.

Ответа не последовало. Что ж, пусть себе дуется.

Благодаря невидимой связи с Параджей Нурати почувствовала еще одно приближение, прежде чем ей на плечо легла рука.

– Девочка будет жить.

– Разумеется. Она хорошей породы. – Нурати слегка повернула голову и кивнула Сарете, которая была и будет первой воительницей до скончания дней. – Выходит, что эта девчонка, Сулейма, теперь победительница?

– Сколько лет ты меня знаешь, а все никак поймешь законов джа’акари. – Сарета тряхнула головой, и легкая улыбка подчеркнула морщинки на ее лице. – Смотри.

Тотчас прямо у них на глазах Ханней Джа’Акари оттолкнула всех, кто пытался ей помочь, всех, кто ее поддерживал и пытался увести с поля битвы. Ее голос достиг самых отдаленных уголков Мадража.

– Нет, я не сдаюсь. Нет.

Несмотря на то что она не могла встать прямо и вообще с трудом держалась на ногах, а ее лицо покрылось жуткой бледностью, Ханней приняла стойку, весьма отдаленно напоминавшую боевую.

– Я не сдаюсь.

Не участвующие в бою помощники отступили, и девушки остались стоять лицом к лицу. Сулейма Джа’Акари не спешила принимать стойку. Нежелание драться выражал каждый изгиб ее тела, но она не отступала. Нурати удивилась: неужели ей так сильно хотелось завоевать трофей, что она готова была причинить еще больший вред собственной сестре по оружию? Девушки были очень близки, и все об этом знали.

Ханней покачнулась вперед и нанесла слабый, неуклюжий удар по предплечью Сулеймы. Рыжеволосая девушка упала на колени и вытянула обе руки ладонями вверх.

– Я сдаюсь! – крикнула она. – Сдаюсь!

Все вокруг смолкло – стало так тихо, что Нурати казалось, будто она могла услышать, как вздыхают золотые чешуйки Дракона Солнца Акари, пока тот нежно ласкает мягкую синеву неба.

Потом Сулейма поднялась на ноги, девушки обнялись и толпа одобрительно загудела.

– Неплохой ход, Джа’Акари. Весьма неплохой.

Сарета, самая непоколебимая женщина из всех, кого знала Нурати, наблюдала за происходящим со слезами на глазах.

– Вот увидишь, юная Сулейма сменит меня на посту первой воительницы. Она и Таммас – будущее племени.

Нурати перевела взгляд с нее на рыжеволосую дочь демоницы, а затем на толпу, чьи крики и улюлюканье терзали ее слух. Она увидела, как повелительница снов и ее подмастерье скрылись в тенях.

Дитя у нее в животе вздрогнуло, точно ощутило опасность вместе с матерью.

Чтобы эта рыжеволосая демоница стала первой воительницей? Чтобы дочь повелительницы снов стала парой для моего сына? Нет уж, пока я жива, такого не будет.

Умм Кальтеа, которая была первой матерью до Нурати, сказала:

Мать сажает деревья, чтобы создать тень для своих детей.

И если этим деревьям мешает какая-нибудь лоза, – подумала Нурати, – следует вырвать ее с корнем.

10

Луны переворачивались во сне. Звуки веселья отступали во вчерашний день, словно приливы Зееры, а новоиспеченные джа’акари собирали палатки и личные вещи в мешки из шкуры чурры, готовясь отправиться обратно в пустыню.

Ветер унес вдаль последние отблески песен и костров, и девушки, которые надеялись стать воительницами, сыпали песок в кухонные печи, совсем как они с Ханней годом ранее. Сулейма с тяжелым сердцем наблюдала за девушками из бывшего убежища Измая. Всю свою жизнь она ждала этого момента, проливала за него кровь и возлагала на него надежды. И теперь, пережив последние часы последних дней своего заточения, могла лишиться всего, о чем мечтала, из-за прошлого своей матери.

Однако воительнице не пристало жаловаться на жизненную несправедливость, поэтому Сулейма лишь сжимала зубы и молчала.

Она была одета в воинскую куртку и штаны, а на бедре у нее висел настоящий шамзи. Солнечный клинок стал подарком истазы Ани и был преподнесен вместе со множеством других вещей, подаренных девушке после того, как она отдала первенство Ханней. Если бы Сулейма продолжила борьбу с ослабленным противником, титул показался бы ей пустым и таким же бессмысленным, как дырявая фляга. Но после всего случившегося даже умм Нурати подошла к ней, чтобы выразить свое почтение.

После окончания поединка даже мать похлопала Сулейму по плечу. Это был мимолетный жест, без всяких слов, но она все же кивнула дочери и посмотрела на нее с одобрением, и это стоило больше, чем все воды Дибриса вместе взятые.

Сулейма ненавидела себя за это – оказывается, ее так легко купить. Одним взглядом.

Одним прикосновением. Жалкое зрелище.

– Сулейма Джа’Акари.

При звуке этого голоса девушка чуть не выпрыгнула из собственной шкуры. Она резко развернулась, так что шамзи ударил ее по бедру, и отвесила изящный поклон первой воительнице. Сарета рассмеялась и протянула ей один из пары рогов для вина.

– Так и думала, что найду тебя здесь. Я сама в молодости часто пряталась в этих тоннелях. Выпьешь со старой воительницей?

– Ты совсем не старая. – Сулейма с радостью приняла рог: разделить уску с первой воительницей – большая честь.

– Не спорь со мной, дитя. – Сарета высоко подняла чашу, салютуя. – Дорога так длинна!

– А жизнь так коротка! Выпьем же!

Они со стуком соединили чаши с уской, и в сердце Сулеймы разлилось теплое сияние, ослабившее оковы ее прежнего беспокойства.

Первая воительница ударила себя в грудь и ухмыльнулась.

– Вот уж что никогда не стареет, в отличие от воительниц вроде нас. Итак, дитя, ты уже решила, что будешь делать теперь?

Сулейма прочистила горло, борясь с подступающими слезами. Дешевая уска, которую могли позволить себе молодые воительницы, была далеко не так крепка, как этот напиток.

– Что я буду делать?

– Истаза Ани заверила меня в том, что ты не дурочка, так что можешь не притворяться. Останешься ли ты со своими подругами? – Воительница взмахнула опустевшей чашей. – Или отправишься в чужую страну, чтобы сидеть у ног драконьего короля?

Уска начинала жечь Сулейму изнутри.

– Он не мой король.

– Да, но он – твой отец.

– Если верить ее словам.

– Она – твоя мать. – В голосе первой воительницы появились строгие нотки. – Ей лучше знать. – Сарета вздохнула и сделала шаг вперед. – Я понимаю, что все это непросто. Понимаю, каково тебе сейчас.

– Понимаешь?

– Разумеется. Ты попала в западню. – Старшая женщина покачала головой, и свет утреннего солнца коснулся ее посеребренных кос. – Ты желаешь встретиться с этим человеком, со своим отцом, но вместе с тем не хочешь быть чужестранкой среди собственного народа. Но, что самое главное, ты хочешь, чтобы тебя приняли, и боишься показаться предательницей.

– Я бы ни за что не предала наш народ!

– Знаю, дитя. Я видела, как ты боролась с чувством, с мыслью, что ты – не одна из нас.

Эхуани, – хотела сказать девушка, но слово застряло у нее в горле.

– Ты – одна