Мертвые короли таращились на него из-за языков пламени, и их глаза были пусты и торжественны.
Где-то далеко завыл бинтши, и Измай почувствовал, как его кровь бурлит в ответ. Он задался вопросом, что могло загнать Чар в такую даль от Выжженных Земель, и снова поежился.
Облачко мелких летучих мышей, трепеща крыльями, пролетело у него над головой, покрывая пятнами бледные луны.
Присутствие Рухайи приносило мягкое спокойствие в его сознание. Вашаи объелась, покачалась в потрохах и была крайне довольна своей жизнью.
Хорошо, наверное, быть кошкой, – подумал Измай, – жить одним днем. Что значит этот и прошлые дни, если можно покачаться в крови после удачной охоты?
Ты ничего не знаешь, – подумала Рухайя в ответ, но в этой мысли не было когтей. Измай послал ей волну благодарности и любви, на которую она ответила спокойным весельем.
Он начал уже было засыпать и, когда из темноты показалось лицо Чар, чуть не выпрыгнул из собственной кожи. Дернув ногой, он задел камень, который полетел в костер, и оттуда посыпался сноп искр. Чар набросила на голову потертый капюшон и держала в руках какой-то сверток.
– Чшшш! Он спит, – предупредила она.
Измай поднялся на ноги и шагнул ей навстречу.
– Что?
– Что? – Под ее острым взглядом он заговорил тише. – У тебя есть ребенок? Нет… ты ведь еще слишком маленькая.
– Я не такая маленькая, какой кажусь. – Чар почти шептала; в ее голосе сквозило веселье. – Он не мой… не совсем мой. Я думала его оставить, но… – Она опустила взгляд на дитя, закутанное в пеленки. – Это место предназначено для упокоения мертвых, а не для воспитания живых. Вот, возьми его. – Она протянула Измаю свою ношу, но ее глаза, казалось, протестовали. – Он сломан, но не безнадежен.
– Сломан?
Измай взял спящего ребенка. Тот был тяжелее, чем казался, и излучал тепло. Из-под одеяльца выглядывала толстая щечка да тень закрытых во сне глаз, обрамленных длинными ресницами.
Чар откинула одеяльце. Вблизи Измай мог разглядеть сырую плоть у нее над глазами и блеск оголенной кости у одного виска, там где должно находиться ухо. Он спросил себя, было ли ей больно – наверное, да, – и его сердце сжалось от боли. Измай перевел взгляд на ребенка.
Он решил, что этому мальчику было четыре или пять лун, и он, наверное, подрос уже достаточно, чтобы мучиться из-за прорезывающихся зубок и вертеться, а может, даже для того, чтобы начать ползать. Рудия поползла ненамного позже. Правда, этому малышу не доведется карабкаться на четвереньках. У него не было предплечья. Казалось, что этот дефект достался ему от рождения, а не был следствием какой-нибудь травмы.
– Где ты его взяла? – прошептал Измай, снова плотно укрывая ребенка одеяльцем от холода.
Мальчик продолжал спать в блаженном неведении.
– Он не безнадежен. – Глаза Чар блеснули на изуродованном лице. – Он здоровый и сильный. Он – один из ваших. Ты должен забрать его домой, к своим людям. Ни за что не позволяй им причинять ему боль.
– Причинять ему боль? – нахмурился Измай. – У нас не принято обижать детей. Только чудовище могло бы причинить вред ребенку.
Чар замолчала на долгое-долгое время. Наконец она прошептала:
– Там, откуда я родом…
Девушка не закончила свою мысль.
Измай взял мальчика поудобнее.
– Я заберу его, если тебе действительно так хочется. За ним будут хорошо смотреть, матери пищат от счастья, когда к ним в руки попадает новый малыш, над которым можно суетиться и кудахтать, – у нас рождается так мало мальчиков. Его с радостью примут. Как и тебя, Чар. Тебе тоже лучше пойти со мной. Ты сама сказала, что это место предназначено для упокоения мертвых. – Он задержал дыхание, боясь резкого ответа, но она лишь покачала головой.
– Ты очень милый, Измай. Но мой дом теперь здесь. Это мой народ. Я присматриваю за ними, а они присматривают за мной. – Она подняла руку, прежде чем он успел что-либо возразить. – Прошу тебя, Измай, забирай малыша и уходи.
– Могу ли я, по крайней мере, остаться тут на ночь?
– Лучше тебе этого не делать. – Чар вздохнула. – Я рада, что ты возьмешь с собой мальчика, правда рада, но вместе с тем мне грустно, а когда мне грустно, – ее глаза заблестели, – Эйд Калмут становится небезопасным местом.
– Костяной царь…
– Арушдемма тебя не потревожит. Он набил себе брюхо работорговцами.
Эти слова напугали Измая.
– Работорговцами?
– Нехорошими людьми с реки. Они везли этого мальчика в Эйд Калиш на продажу. – Ее глаза потемнели, как царство Эта, как черное пространство в небе между звездами. – Я не люблю работорговцев, Измай.
– Как скажешь, – помедлив, согласился он. – Знаешь, у Эхуани, наверное, случится припадок. А Рухайя вообще никогда меня не простит.
Я иду к тебе, братец. Нам нужно отсюда выбираться, – в голосе вашаи звучало напряжение. – Немедленно.
Глаза Чар блестели.
– Прошу тебя, уходи, Измай.
Он кивнул, а затем сделал то, что удивило его самого – подошел к Чар так близко, как только посмел, и положил руку ей на плечо, мягко, чтобы не испугать девушку и не причинить ей боль.
– Надеюсь, ты знаешь, что я никогда тебя не обижу, – сказал он так мягко, как только мог. – Надеюсь, ты знаешь, что я – твой друг.
– Мой друг. – Из ее глаза выкатилась одна-единственная слезинка и, подрагивая, скользнула по изуродованной щеке. – Да. Но сейчас тебе нужно идти. Пожалуйста, поспеши. – Чар нагнулась, выбираясь из-под его руки. – Я возьму твои сумки… и пойдем.
Измай последовал за ней по крутой дорожке, осторожно выбирая, куда ступить, и думая о том, как в этом подлунном мире он доберется домой на лошади, да еще с младенцем на руках.
Эхуани ждала их у входа в долину вместе с Рухайей. Чар надела на его лошадь седло, закрепила походные сумки и подержала ребенка, пока Измай садился на Эхуани. Он с удовлетворением отметил, что кобылка выглядела отдохнувшей и вовсе не расстроилась из-за неожиданного путешествия.
Измай положил головку ребенка на согнутый локоть.
– Сон у него крепкий.
– Это точно. – Чар улыбнулась, хоть слезы лились у нее из глаз. – Он хороший мальчик. Я буду по нему скучать. – Она потянулась к изуродованной ручке и погладила младенца по мягкой щеке. – Прощай, Саммай.
– Саммай? – Измай застыл в изумлении. – Неужели ты назвала его в мою честь?
– Думаю, иначе я не могла поступить.
Мимо, закрывая луны, прошла темная туча.
– Измай… тебе пора. И на этот раз не оборачивайся. Это приносит неудачи.
– Джай ту вай, Чар. – Он сжал ногами теплые бока Эхуани, и кобыла с готовностью зашагала.
Несмотря на предупреждение,
