– АРРР! – Хрунгнир выронил оружие и бессильно бухнулся посреди Королевской площади, сокрушив своим масштабным задом парочку скамеек.

Крафт-Керамика болтались на ближайшем дереве, потрепанные и побитые. Их левая нога свисала с ветки футах в десяти над их головой. И все же, увидев, в какую передрягу попал Хрунгнир, они радостно завертели головой, издавая звук, весьма напоминающий смех.

– Беги! – приказал Ти Джей. – Спасай Алекс!

Я вскочил и побежал.

Джек все еще развлекал Муккеркалфе, однако его песенно-плясовой репертуар успел тому изрядно наскучить (С репертуаром Джека это, кстати, происходит регулярно.) Туманный Теленок шлепнул назойливый меч культей. И назойливый меч накрепко приклеился к влажной глинистой руке.

– Фу-у-у! – заверещал Джек. – Отпусти меня!

У Джека, если честно, есть небольшой пунктик насчет чистоты. Как-никак он тысячу лет пролежал на дне реки Чарльз, поэтому от грязи и ила его слегка воротит.

Пока Муккеркалфе топтался, пытаясь избавиться от болтливого оружия, я занялся спасением Алекс. Она лежала, раскинув руки, вся с головы до пят в глине, постанывала и шевелила пальцами.

Алекс не любит, когда я ее исцеляю. Потому что я, выходит, заглядываю в ее эмоции и воспоминания. Но тут ничего не поделаешь, это часть исцеления. Однако сейчас я решил, что спасти ее жизнь важнее, чем соблюсти личное пространство.

И я положил руку ей на плечо. Из моих пальцев начал просачиваться золотой свет. Тепло заструилось по телу от плеча, к самому нутру Алекс.

Я уже приготовился увидеть очередные ужасы. Что-нибудь про ее кошмарного папочку, или как ее изводили в школе, или как колотили в ночлежке для бездомных.

Но вместо всего этого я увидел одно-единственное воспоминание – самый обыкновенный завтрак в гостиной на нашем этаже. Мимолетная зарисовка – тупой Магнус Чейз, каким Алекс меня видит. Я сижу за столиком напротив нее и улыбаюсь какой-то ее шутке. Между зубов у меня застряла крошка хлеба. Волосы, как обычно, нечесаные. Я сижу весь такой безмятежный и довольный, и видок у меня донельзя придурковатый. И вдруг я ловлю взгляд Алекс и смотрю ей в глаза. Чуточку дольше, чем надо. И от этого делается неловко. А потом я краснею и отвожу взгляд.

Вот такое воспоминание.

Я ведь даже помню то утро. Помню, как думал: «Ну вот, опять себя вел, как дурак». И все-таки событие, прямо скажем, не эпохальное.

Так почему же оно оказалось наверху в стопке Алексовых воспоминаний? И почему мне вдруг стало так хорошо, когда я увидел свою придурковатость глазами Алекс?

Она резко открыла глаза. И скинула мою руку с плеча:

– Хватит уже.

– Извини, я…

– Я направо, ты налево!

Мы с Алекс раскатились в стороны. Кулак Муккеркалфе, уже не отягощенный Джеком, впечатался в тротуар между нами. Краем глаза я заметил Джека: тот привалился к двери аптеки, весь перемазанный в глине, и скорбным голосом умирающего героя возвещал:

– Я погиб! Я погиб!

Глиняный воин поднялся. Ну, вот нам и конец, понял я. От Джека толку сейчас мало. Нам с Алекс вообще драться не положено. И вдруг посреди этих моих мрачных дум на Муккеркалфе обрушилась глиняная глыба. Оказалось, Крафт-Керамике как-то удалось сползти с дерева. Левой ноги у них больше не было, от правого кулака остались одни черепки. Но, несмотря на потери, Крафт-Керамика были полны решимости испытать себя на поприще берсерка. Навалившись на неприятеля, КК мощным рывком разорвали ему спину и принялись разбрасывать комья сырой глины, словно разгребая обвалившийся котлован.

Муккеркалфе пошатнулся. Он протянул было к противнику худосочные ручонки, но те оказались слишком коротки. Раздалось звонкое ЧПОК! Крафт-Керамика вырвали что-то из груди Муккеркалфе, и оба воина грянулись оземь.

Муккеркалфе задымился и начал таять. Крафт-Керамика откатились подальше от поверженного врага и, обратив лица к Алекс, протянули ей дрожащими руками свой трофей.

Мой чесночный бублик немедленно запросился наружу.

Потому что Крафт-Керамика держали в глиняных руках сердце. Точнее, огромную сердечную мышцу, слишком большую для человека. Может, коровью или лошадиную. Впрочем, я решил, что лучше мне не знать.

Алекс склонилась к Крафт-Керамике и положила ладони на оба лба.

– Вы славно потрудились, – произнесла она. – Мои предки из Тлатилько гордились бы вами. Мой дедушка гордился бы вами. Но главное, я горжусь вами.

В пустых глазницах вспыхнули золотые огоньки и тут же угасли. Крафт-Керамика уронили глиняные руки. А потом все их глиняные части утратили магическую связь и распались.

Алекс позволила себе три секунды скорби. Ну, то есть примерно три секунды – я считал по ударам огромного сердца, которое все еще билось в руках Крафт-Керамики. А после она поднялась на ноги, сжала кулаки и направилась к Хрунгниру.

У Хрунгнира дела шли неважно. Он лежал на боку, ослепленный и стонущий от боли. А Ти Джей обходил великана по кругу, подрезая ему сухожилия штыком из костяной стали. Ахиллесовы сухожилия он уже перерезал, так что встать йотун не мог. И теперь Ти Джей с холодным дьявольским тщанием трудился над руками великана.

– Тюровы прыщи! – тихо ругнулась Алекс, и выражение гнева сползло с ее лица. – На драку с Джефферсоном я бы нарываться не стала.

Мы встали рядом с Ти Джеем, а он упер кончик штыка в грудь великану.

– Мы победили, Хрунгнир. Расскажи, где спрятан мед Квасира, и я не стану убивать тебя.

Хрунгнир слабо крякнул. Зубы у него были забрызганы чем-то серым, как ведра для остатков глины в гончарной студии.

– Но ты должен убить меня, эйнхерий, – прохрипел он. – Таковы правила боя. Все лучше, чем бросать меня тут, полумертвого и хромого!

– А я бы тебя исцелил, – любезно предложил я.

Хрунгнир скривил губы:

– Слова, достойные хилого немощного сынка Фрея. Я приветствую смерть! В ледяной бездне Гиннунгагап меня ждет новая жизнь! В день Рагнарока я разыщу тебя на поле Вигрида, эйнхерий, и расколю твой череп зубами!

– Как скажешь, – согласился Ти Джей. – Смерть так смерть. Но сперва говори, где мед.

– Эх-хе-хе. – Хрунгнир выплюнул еще глиняных ошметков. – Быть по сему. Вреда от этого не будет. Все равно вам не пройти мимо стражей. Отправляйтесь во Флом, в древнем краю, что нынче зовется Норвегией. Поезжайте поездом. Вскорости сами все поймете.

– Флом? – У меня в голове нарисовался вкусный карамельный пудинг. Но я тут же вспомнил, что пудинг называется не «флом», а «флан».

– Вот и все, – заключил Хрунгнир. – А теперь убей меня, сын Тюра! Не медли. Рази прямо в сердце, ежели воля твоя не столь слаба, как у твоего друга.

– Ти Джей… – начала было Алекс.

– Погодите-ка… – вполголоса проговорил я.

Что-то тут было нечисто. Очень уж охотно Хрунгнир шел на смерть. И говорил он как-то издевательски. Но я никак не мог уразуметь, в чем подвох. Наверное, надо убить великана как-то иначе. И только я