Но тут, на следующий же день, ты сама явилась в собор Святого Павла и предстала прямо передо мной, как будто знала, что я тебя жду.
– Не виновна, ваша честь. – Я коротко рассмеялась, не желая отвлекать его от рассказа.
– Я не мог поверить своему счастью: стало быть, мне не придется тратить годы на то, чтобы отыскать тебя, – ты сама пришла. Затем ты улыбнулась, и я понял, что ты можешь меня видеть – ты, настоящая девушка из плоти и крови, улыбалась мне! И тогда все остальное стало неважно, захотелось одного – поговорить с тобой. Ведь я так долго не говорил ни с кем из плоти и крови. – Когда он произносил эти последние слова, его голос превратился в тихий шепот.
Он замолчал и невидящим взглядом посмотрел на лес. Неподалеку на траве сидело лисье семейство и глядело на него.
Наконец Кэллум глубоко вздохнул и продолжил:
– Когда я увидел на твоей руке точно такой же амулет, как тот, что ношу я, мне вдруг все стало ясно. Случившееся было неправильно, но ясно. На твоей стороне, в твоем мире, не должно быть этих амулетов. Я был потрясен и не знал, что делать. Потом ты вдруг перестала меня видеть. Я следовал за тобой, пока ты была в соборе, потом пошел к твоему микроавтобусу и увидел на его борту название школы. – Он виновато посмотрел на меня. – Вот тогда я и начал следить. Я последовал за микроавтобусом и…
– Погоди. Каким образом тебе удалось последовать за автобусом? И почему ты просто в него не сел? Ведь тебя бы все равно никто не увидел.
– Ну когда ты можешь проходить сквозь предметы, это значит также, что предметы могут проходить сквозь тебя. Лестницы и стулья мне нипочем, я могу пользоваться и теми и другими, но никакими видами транспорта.
– А, понимаю. Думаю, это логично. Но как ты добрался до школы? Да еще так быстро.
– Когда можешь двигаться по прямой, это делает путь намного более коротким, а я к тому же еще и неплохо бегаю. – И он виновато пожал плечами.
– Могу себе представить, – согласилась я, вспомнив о том, какой он мускулистый. – И что же, оказалось, что тебе известно, где находится моя школа?
– Нет, но на микроавтобусе было написано «Хэмптон», а я знал, где это, так что просто отправился туда, а когда подошел ближе, то почувствовал твой амулет. Я знал, что он где-то рядом, и он вроде как притягивал меня к тебе: ты оказалась идеальным проводником для его энергии. Поэтому-то ты и видишь меня так четко.
Мне было до странности приятно думать, что между моим браслетом и мною, похоже, существует взаимосвязь.
– Но здесь я по-прежнему могу видеть тебя только в зеркале. А в соборе Святого Павла ты стоял прямо передо мной. Как так получилось?
– Точно не знаю, но, возможно, это оттого, что я там вроде как живу, поэтому именно там мое бытие в твоем мире ощущается наиболее сильно. А купол… купол – это особая статья. Возможно, он фокусирует это бытие – и ведь ты находилась тогда прямо под его центром, верно? Но это только моя догадка. Вообще-то, мне известны не все правила.
– Ты живешь в соборе Святого Павла?
Он вздохнул.
– Мне надо столько всего тебе рассказать, ты должна столько всего узнать, чтобы понять… Мне еще никогда не приходилось кому-нибудь это объяснять.
Я постаралась успокоиться, чтобы не выглядеть такой обескураженной.
– Может быть, тебе стоит начать еще раз и сказать мне, кто ты – или кем был – и как оказался в своем нынешнем положении.
Несколько секунд он смотрел на реку, как будто его внимание было отвлечено небольшой флотилией маленьких моторных лодок, проплывающих мимо. Но на самом деле его взгляд был устремлен вовсе не на них – он вспоминал.
– Мне известны только две вещи о моем прошлом, – прошептал он. – Я знаю, что меня зовут Кэллум. Но я не помню никаких других имен или фамилий, не помню, откуда я, сколько мне лет и все остальное, что я, по идее, должен бы был знать. И еще я знаю, что у меня есть сестра. Ее зовут Кэтрин. Ей не так… комфортно, – произнося это слово, он поморщился, – в той жизни, которой мы живем теперь.
– Но откуда же тебе известно, что она твоя сестра, если все остальное неизвестно? – недоуменно спросила я. – И где она сейчас? – Я вдруг ощутила приступ паники – неужели эта не знакомая мне девушка незримо была с нами весь день, слушая наши признания в любви?
– Не беспокойся: она осталась в Лондоне. Она не знает, что я здесь, и, вероятно, это к лучшему. Не думаю, что она бы все это одобрила. Я просто знаю, что она моя сестра, и знаю, что мы с ней были вместе, когда начали эту… жизнь. Но я понятия не имею, откуда мне это известно. – Выражение лица у него стало страдальческое – было видно, ему тяжело говорить об этих вещах. Его взгляд вновь обратился к реке, где к повороту приближалось несколько гребных лодок-восьмерок. Не прошло и нескольких минут, как они двинулись обратно и вскоре превратились лишь в крошечные пятнышки, виднеющиеся вдали. Я смотрела на Кэллума, надеясь, что смогу уговорить его продолжить рассказ.
– Значит, ты не помнишь, как случилось, что ты стал таким, какой ты сейчас? – спросила я наконец.
– О нет, это я помню совершенно точно. Ты уверена, что хочешь знать, как это произошло?
– Я хочу знать абсолютно все, – твердо сказала я. – Я хочу знать, на что способна эта штука, – я подняла руку с браслетом, – хочу знать, что ты представляешь собой теперь, как живешь, короче, все.
– Ты имеешь право узнать все. – Вид у него был печальный, и в его голосе слышалась мука.
– Расскажи мне все с самого начала, все, что ты помнишь, – мягко сказала я. Он глубоко вздохнул.
– Я понятия не имею, кем я был раньше. Когда с тобой происходит такое, из сознания уходит все – твою память словно стирают. – Он снова перевел взгляд вдаль. Я подождала несколько секунд и уже собиралась подтолкнуть его к продолжению рассказа, когда он снова посмотрел на меня.
– Я знаю, что был
