– Вопрос? – переспросила женщина, пытаясь выпутаться из простыней и покрывал. – Какой вопрос?
– Вопрос относительно яда, – пояснил Август, извлекая из дорожного поставца непочатую бутылку старого «Карминьяно».
– Ничего не понимаю. – Теа освободилась наконец от простыней и несколько растерянно осматривала теперь «поле отгремевшей битвы». Их с Августом взаимная страсть носила временами откровенно разрушительный характер, напоминая своими последствиями стихийное бедствие вроде урагана или извержения вулкана. – О каком вопросе идет речь? Кого спросила? О чем?
– Как ты узнала, что в вине содержится яд?
Август уже слышал от Теа несколько подобных историй, когда желание знать нечто, что было ей интересно или важно, удовлетворялось мгновенно и без видимых усилий. Это было крайне любопытное явление, о котором Август раньше только читал. Но у Теа, как видно, открылась некая способность извлекать сведения напрямую из голов тех, кто этими сведениями обладал. В данном случае это был, вероятно, тот самый камерьере, который принес им отравленное вино. Тем интереснее было узнать, как именно женщина сформулировала свой «вопрос».
– Ах вот ты о чем! – поняла наконец Теа. – Но, Август, я никого и ни о чем не спрашивала. Я просто почувствовала, что в вине есть что-то постороннее, и это «постороннее» – отнюдь не вода.
– То есть ты хочешь сказать… – Август даже о бутылке в руке на мгновение забыл.
«Если это то, о чем я думаю…» – а думал он об очень странных и крайне серьезных вещах.
– Я хотела сказать, что это было не похоже на то, как я узнала имя князя фон Эггенберга, – объясняла между тем ничего не подозревающая женщина. – Поэтому и вопроса не было. Я просто не знала, кого и о чем спрашивать…
– И это не Кхар, – добавила она через мгновение. – Ворона там точно не было, он какой-то птице мозги в это время вышибал. Клювом по черепу! Правда ужас?
– Вообще-то да, – согласился Август, представив себе эту «картинку» в деталях. Впрочем, интересовало его сейчас совсем другое.
Он повернулся к Теа спиной и, быстро выхватив из столпившихся на столе после вчерашнего бокалов и кубков один, на дне которого оставалось еще немного вина, поставил его перед собой. Видеть его женщина не могла, как не увидела и того, как Август проколол себе палец брошенной здесь же, на столе, заколкой для волос и добавил к вину каплю крови. Затем он нашел еще один кубок с недопитым вином и, подхватив оба, обернулся к Теа.
– Теа, скажи, пожалуйста, что находится в этих кубках? – спросил он, подходя к кровати.
– Вино, разве нет? – удивленно взглянула на него Теа.
– Одно и то же вино или разное? – уточнил свой вопрос Август.
– Откуда же мне знать? – возмутилась женщина.
– А ты попробуй узнай! – настаивал Август.
– Разное, – поморщилась вдруг Теа. – В левом, – указала она пальцем, – барело, кажется. Мы пили его, сразу как вернулись от магистра Поэзи. Ты сказал, оно называется «Кастильоне Фалетто». А в правом – «Нобиле ди Монтепульчано»… И знаешь что, – нахмурилась она вдруг, – в «Монтепульчано» растворена кровь. Немного, но есть.
– Кровь? – переспросил заинтригованный Август. – Чья кровь?
– Похоже, что твоя… – Теа была растеряна: вот что увидел в ее глазах Август.
– Я это чувствую, – ответила она на не высказанный вслух вопрос. – Это как запах или вкус, но другое… Не знаю, как объяснить, но там точно есть кровь, и это твоя кровь, Август!
Итак, она действительно чувствовала состав жидкостей. На расстоянии метра-двух. Может быть, посредством обоняния – сродни чутью зверя, но возможно, что это было что-то другое, потому что «унюхать» крошечную каплю крови в глотке вина – дело наверняка непростое. И вот что важно! Способность эта появилась у Теа совсем недавно, поскольку раньше ничего подобного Август за ней не замечал.
«О! – вспомнил он. – Она же не только почувствовала присутствие примеси, она точно определила, что это кровь, и притом моя кровь!»
– Ты великолепна! – сказал он вслух, стараясь скрыть от женщины охватившее его смятение.
– Еще бы ты был недоволен! – фыркнула Теа, но глаза ее при этом засияли. – Поимел девушку во всех видах, можно сказать, растлил, а теперь комплименты расточаешь!
– Тебя растлишь, пожалуй!
И в самом деле! С одной стороны, как верно догадался Август еще перед тем, как она отдалась ему в первый раз, Теа-Таня была практически невинна. В своем истинном облике она не знала мужчин, так что Август стал ее первым. Но, с другой стороны, она достаточно быстро вошла во вкус, раскрепостилась и оказалась невероятно темпераментной – практически ненасытной – и крайне раскованной. То, что она позволяла себе в постели, скорее подошло бы настоящей Теа д’Агарис, не отличавшейся, насколько было известно Августу, добродетелью и не знавшей, что такое стыд. Возможно, именно от графини Консуэнской и пришло к ней это умение. А может быть, это сказывался богатый опыт Маргариты Браганца. Вот уж кто, в силу своей профессии, перепробовал все на свете! Однако у Августа имелись определенного рода подозрения, основанные на его личных впечатлениях, что это ее, Тани-Теа, собственное, как ни странно это звучит. Как это сочетается с ее «невинностью», он не знал, но чувствовал, что именно так и обстоят дела.
– Это ты меня только что шлюхой назвал? – прищурилась между тем женщина, даже не подумав при этом прикрыть свою наготу или обидеться по-настоящему.
– Нет, я просто констатировал факт, – совершенно искренне возразил Август, – ты великолепна! И обрати внимание, беллиссима, дело не только в твоей внешности – а она просто божественна! – но также в уме. В характере, в необычности твоего Дара. При этом твой Дар развивается. Но что любопытнее всего, у тебя появляются способности, о которых я даже подумать не мог. Редкие, малоизученные или вовсе никому не известные.
– Приведи пример! – наставила на него палец Теа.
– Полагаешь, в мире есть много людей, способных почувствовать кровь, растворенную в вине? И заметь, Теа, не на вкус! – такие-то хоть и редко, но встречаются – ты ощутила мою кровь на расстоянии, а знать, что она моя, ты могла только в том случае, если успела ее «попробовать».
– Ну я тебя укусила пару раз, – задумчиво признала Теа. – Но, по-моему, не до крови…
– Зато ты уж точно попробовала на вкус влагу с моих губ…
Вообще-то он имел в виду прозаическую слюну, взаимопроникновение которой вполне естественно для целующихся любовников, но положение обязывало выражаться куртуазно. Вот он и заговорил о «влаге своих губ».
– Так! – остановила его Теа, не дав Августу закончить свою мысль. – Только давай обойдемся без физиологических подробностей! Мало ли что я пробовала на вкус! Что ж теперь, обо всем этом говорить вслух?!
Самое любопытное, что, намекнув своим заявлением на такое, о чем приличным женщинам даже теоретически не следует знать, она и не подумала краснеть. Зато Августа обдало волной
