– На ручей? – уточнил свой вопрос Август.

– Нет, пожалуй… – задумалась Теа. – Поток закручен винтом, как shurup.

Шуруп? Этого слова Август не знал, но о его значении догадывался.

– Архимедов винт?

– В точку! – улыбнулась довольная взаимопониманием Теа.

– В какую сторону закручена резьба?

– Хочешь сказать, что если у нас левая резьба, то у светлых – правая?

– Так и есть, – кивнул Август. – Так и есть.

– Это отражение реального положения дел или опять особенности восприятия?

– Твой вопрос не имеет смысла, – чуть развел руками Август. – В данном случае особенности восприятия отражают реальное положение дел, что, разумеется, имеет свои причины и следствия. Мы воспринимаем магию иначе, чем светлые, хотя теоретически нет двух магий, а есть лишь разные способы воздействия на нее. Мы все такими рождаемся. Это как быть левшой или правшой, дальтоником или наоборот. Но то, какими мы рождаемся, определяет затем восприятие магии и нашу манеру с ней взаимодействовать. Темный волшебник способен научиться действовать как светлый. Это потребует больше времени и труда, но возможно, хотя и получается не у каждого. Однако это никогда не будет естественным, если ты понимаешь, о чем я веду речь.

– Научить левшу писать правой рукой, – предположила Теа.

– Даже хуже.

– Кажется, понимаю, – кивнула женщина. – Что ж, с причинами разобрались. Каковы следствия?

– Аура. Ее цвет, насыщенность… Темные и светлые сильно отличаются друг от друга своими аурами, да и колдовство у них разное. Светлые, например, почти не способны осуществить эффективное проклятие.

– Моральные принципы не позволяют? – усмехнулась Теа, снова приложившись к кубку с вином.

– Не в этом дело, – отрицательно покачал головой Август. – Просто этот тип магии им не дается или дается, но с большим трудом. Мы, к слову, и лечим по-разному, поскольку при одних и тех же болезнях воздействуем на разные процессы или на те же самые, но по-разному.

– Что еще?

– О, много чего, – улыбнулся Август. – Разное мировоззрение, разные склонности. Так сразу все и не рассказать, но, если хочешь, давай займемся этим, пока едем в Вену. Тема серьезная, отчего бы и не заняться?

– Ты хороший, – неожиданно сказала женщина, стирая улыбку со своих губ. – А я плохая. Измучила тебя… да и себя…

– Так не мучай! – предложил Август, смягчив улыбкой прозвучавший в его словах вызов.

– Не могу, – виновато улыбнулась в ответ Теа.

– Почему?

И в самом деле, почему? Что ей мешает?

– Я жду.

«Вот те раз! – Август был неприятно удивлен и в известной мере дезориентирован. – Ждешь? Чего, ради всех благих?! Чего ты ждешь, женщина?»

И вдруг он вспомнил точно такой же разговор, состоявшийся между ними четыре месяца назад. «Я жду», – сказала она тогда, и он ее понял, впервые признавшись вслух, что любит. Однако с тех пор он говорил ей об этом не раз и не два. Не надоедал и не давил, но все-таки говорил. Так что вряд ли речь сейчас шла о признании в любви, тем более что она сама попросила его подождать.

«А что, если я неправильно ее понимаю?» – спросил себя Август, вглядываясь в изумительные глаза Теа.

В самом деле, глядя на нее, он зачастую забывал, что внешность и душа в данном случае принадлежат двум разным женщинам. К тому же он по-прежнему недостаточно хорошо понимал мир Таньи, чтобы знать наверняка, каковы мораль и традиции этого мира. Твердо он знал только то, что в мире Таньи победило единобожие, но была ли она сама ревностной приспешницей этой веры, ему неизвестно.

«Культура… – вспомнил он. – Английский язык? Кому вообще мог понадобиться язык этого провинциального народа? Но, может быть, в ее мире саксы добились большего успеха? Итак, история, традиции… А сколько ей, к слову, лет?»

В первый день знакомства она «сказала», что ей двадцать один год. Он принял это на веру и никогда не пробовал уточнить детали. Но что, если она соврала? В этом случае можно предположить, что она «несколько» моложе, и тогда…

– Ты уверена, что ждешь именно этого? – спросил он прямо.

Как всегда, если речь шла о браках людей их круга, особое значение имели титулы и состояния, родственные связи и близость к трону. В его же случае со всем этим дела обстояли не так чтобы очень хорошо.

– Постой! – остановил он женщину, хотевшую, как ему показалось, возразить. – Я имею в виду, приняла ли ты во внимание все прочие обстоятельства?

Она ему не ответила. Сидела напротив и молча смотрела. Ждала. И демонстрировала это достаточно ясно.

Ждешь? Что ж, будь по-твоему! Но ведь не в трактире же, право слово!

– Пойдем прогуляемся, – предложил Август, вставая из-за стола.

Он протянул ей руку и Теа на нее оперлась. Так они и вышли из трактира.

Отошли от дороги и оказались на лужайке. С одной стороны – виноградник, с другой – стена, сложенная из дикого камня, и, наконец, чуть в глубине – несколько деревьев. Вот под одним из них они и остановились. Август посмотрел Теа в глаза, снял с пальца кольцо и положил себе на ладонь.

– Теа, – сказал он, нарушая молчание, – я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Прими кольцо, если ты согласна.

Женщина мгновение подумала, а затем кивнула, соглашаясь, и взяла кольцо.

– Помолвка в Вероне, – сказала она, мило улыбнувшись, – свадьба через полгода в храме Фрейи.

– В каком из них? – спросил Август, переживавший момент неистовой душевной бури.

– Не важно! – отмахнулась Теа. – В Вене или в Петербурге. Еще где-нибудь…

– В Петербурге, скорее всего, нет храма Фрейи.

– А что есть? – заинтересовалась Теа.

– Храм богини Макошь.

– Макошь? – подняла Теа бровь.

– Макошь – славянская Церера, – объяснил Август.

– Ну если Макошь – это Церера, то меня все устраивает! Да, Август, я выйду за тебя замуж. А сейчас поцелуй меня – и поехали в Верону!

Верона, восьмое октября 1763 года

В Вероне они и в самом деле обручились, но если Август надеялся после этого на близость, он ошибался. Теа явно ни о чем таком даже не думала, и пускать его к себе в постель не собиралась. Вместо страсти и нежности состоялся еще один урок, и Август даже не нашел возможности спросить, сколько ей на самом деле лет. Вообще ни о чем не спросил, то ли проявив слабость, то ли напротив – явив дух истинного рыцарства.

– Давай поговорим о проклятиях, – предложила Теа.

Что ж, тема интересная и важная, но, увы, из тех, где штурмом ничего не добьешься. Слишком много накоплено знаний, слишком сложен для понимания предмет. Август, к слову, изучал проклятия долгие годы и прочел на эту тему множество книг, но и сейчас затруднялся ответить на несколько отнюдь не второстепенных вопросов. Почему в одном случае сила проклятия – его действенность, если выражаться языком науки, – зависит от сложности формулы заклинания, а в других – от личного могущества колдуна? Почему неграмотные деревенские ворожеи способны иногда и проклясть, и снять проклятие так, как и не снилось ученым мужам? Относятся ли все проклятия к одному особому разделу магии или свой подраздел проклятий существует практически в каждой из ее больших областей? Проклятия, как, впрочем, и возможность