Разросся и скотный двор, превратившийся в настоящий луг. К живности скульптор добавил по две коровы и свиньи, а также кроликов и гусей, слепив для них соответствующие вольеры. К бильярдной теперь примыкало небольшое ровное поле, на котором вполне можно было играть в футбол, во всяком случае, ворота и несколько мячей Серега тоже слепил. Кстати, сделать футбольное поле его попросил Степан. Другие живчики тоже то и дело отвлекали его в процессе работы, прося через глашатая-Федота всякие мелочи для личного пользования.
От женских прихотей в плане разнообразить одежду и тому подобное он сразу отмахивался, но по просьбе Зинаиды слепил кое-что из посуды, а также разделил санузел на две части. Никодим попросил для себя собаку и буквально через три минуты обзавелся гладкошерстной таксой. Глядя на приятеля, Федот попросил сотворить ему овчарку, чтобы присматривала за скотом. Вторая собака у Сереги вышла, хоть и довольно крупная, но неизвестной породы, впрочем, судя по реакции, Федот остался доволен.
Чтобы не нарушать равновесия, вылепил еще одну кошку, рыжую, которой тут же завладела Маргарита Николаевна. Кстати, в отличие от остальных, учительница не донимала скульптора никакими просьбами, лишь передала через Федота свою тетрадь, в которой Серега, воспользовавшись лупой, прочел три слова: «Что мне делать?»
Ответа на этот простой вопрос Серега не знал. За живностью присматривали Федот, Степан и Тамара. Зинаида хозяйствовала на кухне, Тимофей был у нее на подхвате, а теперь еще и Ниночка набилась в помощницы, чтобы заниматься хоть чем-нибудь. В саду-огороде хозяйничал Влад, который с появлением Машки почти перестал своими руками собирать фрукты и овощи, переложив все работу на ее плечи. Никодим на месте, как бы всем этим руководил, и только Маргарита Николаевна фактически оставалась не удел.
Перед тем, как ложиться спать, все еще размышляя, чем бы полезным занять учительницу, Серега вдруг задался вопросом, а почему, собственно, в Застолье до сих пор пустуют целых три комнаты? Что же он — напрасно их создавал, напрасно, что ли, пластилин расходовал? Почему бы и не заселить жилплощадь новенькими живчиками! Тем более, уже готовых кандидатов у него хватает. Взять, ту же композицию «Лыжная прогулочка», в которой маленький двойник капитана Клюева пристроился к такой же маленькой любительнице покатиться в неглиже.
Долго раздумывать скульптор не стал, аккуратно отделил «лыжников» от заснеженной поляны и перенес их на недавно слепленное, зеленеющее травкой, футбольное поле. После чего несколько раз от души чихнул на все Застолье.
* * *«Шуба, дружище! Когда же ты найдешь способ вернуть меня в нормальное состояние? — читал через лупу Костиков послание Влада Мохова, написанное карандашом в тетради Маргариты Николаевны. — Я не привык к такой жизни! Я здесь с ума сойду!!!»
Тетрадь Серега получил через Федота в понедельник утром сразу после того, как разложил на столе заметно разросшуюся композицию Застолье. Прежде чем приступить к чтению, скульптор убедился, что со всеми живчиками, в том числе и с копией капитана Клюева и лыжницей, которую он окрестил Любкой, все в порядке. Правда, Любка была единственной, остававшейся сейчас в отведенной для нее комнате — наверное, потому, что не решалась покинуть ее всего лишь в ботинках, ярко-красных рукавицах и лыжной шапочке. Ничего страшного, пусть пока поваляется в постели.
Клюев же без тени смущения сидел за кухонным столом и завтракал в компании Никодима и Тимофея. Остальные живчики занимались кто чем, лишь Влад уселся в саду в самом центре песчаной дорожки и выжидающе смотрел на скульптора снизу вверх.
«У меня к тебе есть серьезное и заманчивое предложение, — продолжил читать послание Серега. — Потом будут другие предложения еще заманчивей, если мы договоримся по поводу первого. Ты, конечно, нуждаешься в деньгах, а я могу их дать. Назову адрес и имя человека, к которому ты придешь и, сказав пароль, заберешь у него одну из моих резервных банковских карточек. По этой карточке в одном из банковских автоматов, набрав номер счета, который я тебе тоже скажу, сможешь получить денежку. Сколько тебе понадобится бабла, столько и снимешь, хоть все до копейки. Но взамен этого, ты должен обеспечить мне здесь, в Застолье жизнь на льготных условиях.
Во-первых, запретишь всем, без исключения, живчикам каким-нибудь образом меня прищемлять, оскорблять и тому подобное. Я должен стать для них персоной нон-грата.
Во-вторых, Машка должна стать моей законной прислугой. Она и без того выполняет все, что я велю, но пусть это будет еще и по твоему указанию. Прошу соединить наши комнаты; та, в которой я сейчас живу, станет проходной, а дальняя — моей спальней. Мы с Машкой по-прежнему будем ухаживать за садом, собирать урожай и тому подобное, если нам потребуются помощники, пусть Никодим об этом позаботится.
В-третьих, если у меня появятся дополнительные просьбы — в плане еды, выпивки и другого, прошу их выполнять. В обмен на твое обещание все это сделать, я готов немедленно назвать номер счета.
Понимаю, ты можешь использовать карточку, после чего взять да послать меня куда подальше, можешь даже вообще уничтожить. Но, во-первых, я надеюсь на твое честное слово, а во-вторых, у меня еще есть карточки и даже кое-что покруче карточек, и этим ты впоследствии сможешь воспользоваться. Что скажешь, Шуба?»
— Шуба, тебе сны часто снятся? — с некоторой долей озабоченности поинтересовался Юрий Борисович Клюев, пожимая Сереге руку на пороге своего служебного кабинета.
Немного раньше, сразу после успешного похода с кредитной карточкой в банк, Костиков позвонил ему и договорился о встрече. В банке, по указанному Моховым счету он получил кругленькую сумму денег. Их хватало не только на то, чтобы расплатиться с Артуром, что Серега собирался сделать сегодня же вечером, но и на посещение вместе с Викой еще хоть десяти столичных ресторанов. Не мудрено, что в отделение милиции, в котором служил капитан Клюев, Серега ехал в приподнятом настроении.
— Постоянно снятся, — бодро ответил Костиков, подходя к заваленному бумагами столу и присаживаясь на стул напротив капитана. — Причем, сны цветные и очень достоверные.
— Достоверные, говоришь? — поскреб подбородок Клюев.
— Я, Борисыч, в своих снах словно бы еще одну жизнь
