Реми Марат сидел завуаленный и наплеженный в вечерней людной гостиной этого реабилитационного пансионата для алкоголиков и наркоманов «Эннет-Хаус» пансионатного типа – последнего demi-maison в его порции списка на сей день. Холмы верхнего Энфилда, они были de l'infere [193] трудные, но сам demi-maison похвастался пандусом. Человек во власти производил собеседования, чтобы заполнить некоторые вакансии недавнего времени, в Кабинете, которого запертая дверь была видима с места Марата. Марату и прочим было предложено сидеть в гостиной с чашкой неприятного кофе. Поощрили курить, при желании. Все прочие курили. В гостиной пахло как в пепельнице, и потолок был желт, как пальцы долгих курильщиков. Также вечерняя гостиная вызывала в уме муравейник, который ворошили палкой; она слишком полнилась человеками, беспокойных и шумных. Здесь наличествовали пациенты demi-maison, которые смотрели картридж с конфликтом боевых искусств, бывшие пациенты и человеки из района верхнего Энфилда, занявшие мебель в беседе. Женщина-инвалид, также в fauteuil de rollent, наподобие Марата, осела, будучи inutile, напротив экрана картриджа, тогда как мужчина выдающейся бледности подражал удары и броски боевых искусств на ее неподвижной голове, в тщете вынудить женщину вздрогнуть или воскликнуть. Также человек без рук и ног тщился преодолеть лестницу. Прочие человеки, предположительно наркоманы, ждали в комнате в поисках приема в реабилитационный пансионат. Комната была громкая и жаркая. Марат слышал, как человек в поисках приема тошнит извне окна в кустарнике. Кресло Марата было зафиксировано колесами рядом с подлокотником дивана и непосредственно перед окном. Окно, оно могло быть открыто и больше, желалось ему. Поверх ковра тусклого цвета ползал крабом больной видом человек, в то время как два хулигана в коже в жестокой игре скакали поверх него. Человеки читали книги о картинках и красили ногти своих конечностей. Женщина с высокими волосами поднесла ногу ко рту, чтобы дунуть на пальцы. Иная юная девица словно бы извлекла глаз из головы и поместила в рот. Никто иной в комнате не носил вуаль организации УРОТ исполнительницы Развлечения. Запах американовых сигарет просачивался сквозь его вуаль и слезил глаза Марата, а также он думал о тошноте. Были открыты два дополнительных окна, но в комнате тем не менее недоставало воздуху.

В течение времени его сидения к Марату обращались несколько человеков, однако они говорили ему лишь шепот «Погладь собак» или «Обязательно погладь собак». Се идиоматическое выражение находилось вне пределов знаний Маратом американовых идиом.

Также один обратился с лицом, которого кожа виднелась как гниющая, и задал вопрос, не был ли он, Марат, прислан по суду.

Марат был редким некурящим в комнате. Он отметил, что никто из человек комнаты не отнесся к вуали из марли поверх его лица как к необычной или любопытной, или требующей вопроса. Старый пиджак, каковой он надел поверх водолазки Дюжардена, сделал Марата более формальным, чем прочих просителей лечения. Впрочем, два из текущих пациентов demi-maison «Эннет-Хаус» носили галстуки. Марат продолжал притворяться, что шмыгает; он не знал, зачем. Он сидел подле дивана фальшивого велюра, на конце которого рядом держали встречу и обсуждали вместе свои повергающие жизни в религиозных сектах две женщины, искавшие предыдущее лечение зависимости в сектах.

Кому бы ни подошедшему Марат аккуратно цитировал слова знакомства, которые он быстро изобрел с мсье Фортье: «Доброго вечера, я наркозависимый и обезображенный, в поисках стационарного лечения зависимости, в отчаянии». Ответы человеков на его слова знакомства не поддавались толкованию. Один из двух старших мужчин в галстуках, который подошел, он хлопнул рукой о щеку мягкого лица и отвечал: «Словами не передать, как я за вас рад», из чего Марат смог вычленить сарказм. Две женщины с опытом в сектах близко наклонялись друг к другу поверх дивана. В беседе они неоднократно трогали руки друг друга в демонстрации возбуждения. Когда они в удовольствии смеялись, они словно бы жевали воздух. В смехе одной также явственно наличествовало хрюканье. Лязг и два вскрика: это донеслось из конца столовой комнаты – по этажным планам demi-maison, там полагалась большая кухня. Звуки сопровождались облаком пара и частой обсценной лексикой невидимых людей. Смех лысого черного большого мужчины в хлопковой белой майке перетек в кашель, которому не имелось конца. Два пациента в галстуках и девица, которая умела извлекать глаз, вместе беседовали напряженно, а также слышно на конце иного дивана.

– Но если постигать смысл слова «портативность» в контексте, скажем, машины. Когда можно постичь машину как портативную? Относительно машины вернее будет сказать, что это я портативный.

– Они портативные, когда на этих самых, на автовозах, где тачки возят с ценниками в окнах, по доброй дюжине на этот самый автовоз, которые еще так мотает по всей I-93, что, когда думаешь на обгон пойти, так и ждешь, что тачки с них на хрен посыплются по всей дороге.

Пухлый, который иронично обошелся с Маратом, он кивал:

– Или – в продолжение постижения – относительно эвакуатора или тягача, если у тебя заглох мотор. Можно с полным правом сказать, что деактивированная машина, так сказать, портативна, но относительно функциональной машины портативен я.

Кивок девушки вызвал тошнотворное круговращение одного глаза в своей глазнице.

– Ну тут да, Дэй.

– Если мы хотим постичь смысл слова «портативность» и расставить все точки над i, разумеется.

Иной человек продолжительно тер блеск туфель салфеткой для лица, причиняя своему галстуку прикосновение к полу.

Эти беседчики образовали триаду на неровно перекошенном диване пластика цвета кожи на противном конце комнаты, которая стала более безвоздушна благодаря пару из кухни, что расползался. Целиком в анфас к Марату в желтом кресле у стены рядом с диваном этих беседчиков имелся наркозависимый человек, ожидавший поиска лечения через прием. Этот человек, он словно бы курил множество сигарет за один раз. На колене он покоил металлическую пепельницу и с пылом дрыгал ботинок скрещенной ноги. Для Марата было не сложно игнорировать факт, что наркоман буравил в него взгляд. Он это отметил, и не понял, ради чего человек буравил, но не был встревожен. Марат был готов умереть жестокой смертью в любое время, благодаря чему стал свободен в выборе эмоций. Мсье Стипли из BSS из США удостоверил, что американы не понимают это и не жалуют; для них это вчуже. Вуаль позволяла Марату свободу спокойно смотреть в ответ наркоману без его на то ведома, что, обнаружил Марат, приносило удовлетворение. Внутри Марата мутило, от дыма