– Я говорю – он кровью истекает, это не шутки.

– Ты хотел сказать – упокоились.

– У одного из сраного глаза торчит сраный каблук.

– Скажите Кену, чтобы он, блин, руки-то уже опустил.

– Долбаный господи.

Гейтли чувствует, как его глаза сами по себе сходятся к переносице и расходятся.

– Ё, всю рубашку насквозь промочило, вы, блин, только гляньте.

– Человеку нужна скорая.

Какая-то женщина опять повторяет «господи», и когда Джоэль кричит ей заткнуться, Гейтли в ее голосе слышится какая-то трель. Она наклоняется над ним, так что Гейтли видит вроде бы обычный на вид человеческий женский подбородок и нижнюю губу без помады под колыхающимся краем вуали.

– Кому нам следует позвонить? – спрашивает она его.

– На автоответчик Пэт и Кельвину. Через девятку. Скажите, чтобы срочно приезжали.

– Меня сейчас стошнит.

– Э-эрдедя! – кричит Минти Кену Э.

– Скажи ей позвонить Энни и в офис ЭВМ и провернуть какую-нибудь, типа, стратегическую штуку.

– Где же долбаная охрана, когда надо не только невинные эннетовские машины увозить?

– И позвони Пэт, – говорит Гейтли.

Вокруг лес обуви, голых ног и лодыжек, и где-то высоко наверху невидимые головы. Ленц кричит кому-то в Хаусе: «Там, блин, в скорую никто не хочет позвонить, не?»

– Следи за голосом, чувак.

– Уж скорее тут пять скорых надо.

– Мазафака.

– Ш-ш-ш.

– Никогда ничего подобного не видел.

– Не-а, – задыхается Гейтли, пытаясь приподняться и приходя к выводу, что лучше полежать. – Мне не вызывайте.

– И это такая стезя добродетели?

– Дос у бедя домалдо.

– Он говорит, ему скорую не надо.

Ботинки Грина и Минти, фиолетовые пластмассовые шлепки Трит. Кто-то мазался «Клирасилом», чувствует он.

– И раньше повидал конкретное жопонадиралово, но это, братиш…

Откуда-то справа слышится мужской крик.

– Только не водите меня кругами, – улыбается вверх Гейтли.

– Придурок.

– Какая ему неотложка с пулевым, – говорит Минти Ленцу, туфли которого постоянно сдвигаются на север от всех.

– Кто-нибудь заглушит машину, а?

– Я бы лучше ничего не трогал.

Гейтли фокусируется на том месте, где должны быть глаза этой самой Джоэль. Ее бедра широко раздвинулись над его рукой, которая онемела и как будто не его. Она давит на плечо. От нее пахнет странно, но приятно. Давит всем весом на подушку из халата. Веса в ней всего ничего. От плеча вниз и в шею ползут первые нитки боли. Гейтли не смотрел на плечо, специально, и пытается подсунуть под него палец левой руки, чтобы проверить, навылет или нет. Ночь такая прозрачная, что звезды светят прямо сквозь головы людей.

– Грин.

– Я дичего не тдогаю, не болдуйся.

– Вы видели его голову?

Плечи ее кимоно опущены и блестяще-черные в свете от «Монтего». Мозгу Гейтли не терпится уйти в самого себя. Когда чувствуешь такой пронзительный холод – это шок и кровопотеря. Гейтли как бы заставляет себя оставаться, бросает взгляд через руку Джоэль на дорогие туфли Ленца.

– Ленц. Ты и Грин. Занесите меня внутрь.

– Грин!

Круг звездных лиц над ним безлик от тени фар. Какие-то движки заглушили, какие-то нет. В одной из машин чирикает ремень охлаждения. Кто-то предлагает позвонить в настоящие Органы – Эрдеди, – все встречают насмешками над его наивностью. Гейтли предполагает, что сотрудники из Сарая или № 4 их и так уже вызвали, или хотя бы набрали охране. Когда ему исполнилось десять, в дырки на наборном диске старого маминого «телефона принцессы» [171] влезал только его мизинец; он собирает волю в кулак, чтобы вернуть глаза от переносицы на место и оставаться в сознании; меньше всего на свете ему хочется валяться в шоке с дыркой в плече и разбираться с Органами.

– По-моему, один из этих ребят, так сказать, испустил дух.

– Да ладно, Шейлок.

– Никто не звонит, – орет Гейтли. Он боится, что, когда его поднимут, сблюет. – Никто никому не звонит, пока не занесете меня в дом, – он чувствует над головой запах кожанки Грина. Со стороны Ленца, который обмахивает одежду, на него летят травинки и мусор, на улице – пятачки крови из носа Грина. Джоэль говорит Ленцу, что если он что-то не прекратит, то она ему надерет задницу. Весь правый бок Гейтли мертвецки замерз. Он говорит Джоэль: – Я на УДО. Точно посадят.

– Да у тебя свидетелей до жопы, все за тебя горой, Дон, мужик, – говорит то ли Макдэйд, то ли Глинн, только это явно не Глинн, и он пытается вспомнить, почему. И как будто голос Шарлотты Т. говорит, что Юэлл пытается войти в кабинет Пэт позвонить, но Гейтли запер дверь.

– Никто никому не звонит! – вопит Джоэль. От нее приятно пахнет.

– Они звонят!

– Отнимите у него трубку! Скажите, что это прикол, что вы как маленькие? – от ее кимоно приятно пахнет. В голосе звенит авторитет сотрудника. Ситуация изменилась: Гейтли ранен, за главную – Мадам Психоз.

– Мы его поднимем, и мы его занесем в дом, – говорит она кругу. – Ленц.

Звучит надвигающийся треск помех и звон конкретной такой связки ключей. Ее голос – голос этой самой Мадам с бесплатного радио, он ни с того ни с сего уверен в этом, вот где он слышал этот странный пустой голос с полуакцентом.

– Ахрана! Ста-йать на мести! – к счастью, это хотя бы тот из охранников ЭВМ, который из бывших футболистов, полсмены сидит в «Жизни», а потом всю ночь разгуливает по улочке, поигрывая дубинкой и напевая невпопад морские шанти, и просто поразительно готовый клиент для АА.

Джоэль:

– Эрдеди – разберись.

– Прошу прощения?

– Это который алкаш, – выдавливает Гейтли.

Джоэль поднимает взгляд, предположительно, на Кена Э.

– Пойди и шугани его фешенебельностью и респектабельностью. Завербализируй его. Отвлеки, а мы занесем его внутрь, пока не приехали настоящие.

– И как конкретно от меня требуется объяснить эти тела, раскинувшиеся на машинах?

– Твою мать, Кен,