И так как итоговая прямая покупка «ИнтерЛейсом» производственных мощностей и талантов телесетей, двух крупных конгломератов домашних компьютеров, лицензий на передовой Froxx 210 °CD-ROM у «Эйэппс Инк.», орбитальных телеспутников DSS и патентов на оборудование у RCA [138] и патентов на цифровую совместимость для монитора с визуально улучшенным изображением все-еще-влетающей-в-копеечку технологии HDTV с микропроцессорными схемами и 2/(площадь) большим количеством линий оптического разрешения, – так как эти приобретения позволили сети картриджного распространения Норин ЛейсФорше достичь вертикальной интеграции и экономии за счет масштаба, плата зрителей за прием сигналов и картриджи заметно снизилась 165; а еще более повысившиеся прибыли от расширения потока заказов и проката провидчески вбухали в прокладку новых оптоволоконных кабелей ИнтерСеток, прямую покупку трех из пяти «деток Беллс», с которых пошел ИнтерНет, а также в крайне привлекательные для клиентов скидки на особые, новые, разработанные «ИнтерЛейсом» ПК с архитектурой RISC 166, экранами высокой четкости и материнскими платами с миметичным качеством изображения для просмотра картриджей (переименованные для узнавания парнями Вилса из отдела Узнавания продукта в «телепьютеры», или ТП), в волоконные модемы и, разумеется, в высококачественное развлечение, которое зрители свободно возжаждут выбрать еще больше 167.
Но в сигналах «ИнтерЛейса» или ROM-картриджах не было – и не могло быть – рекламы, ни под каким соусом, к этому тезису все пытался вернуться Хэл в тексте. И выходит, кроме, например, Тернера, который по-прежнему озлобленно судился по коротковолновому радио со своей яхты на экваторе, при переходе эстафетной волшебной палочки от кабельной ИСКРы к Сетке «ИнтерЛейса» больше всех проиграла американская рекламная индустрия, и без того не оправившаяся после гибели Большой четверки. И что-то на горизонте не было видно новых значительных рынков, спешивших открыться и компенсировать пересохшие молочные реки ТВ. Агентства, редуцированные до сокращенных остатков самых лучших и самых хищных творческих умов, болтались, как экскременты в проруби, в поисках новых пульсов, чтобы держать на них руку, или ниш, чтобы их заполнить. В почти микологическом буйстве распустились билборды, даже у проселочных двухполосок. Не осталось ни одного автобуса, поезда, троллейбуса или клячи без глянцевой рекламы на боках. Какое-то время коммерческие авиалайнеры таскали за собой такие немногословные прозрачные баннеры, которые обычно ассоциируются с кукурузниками над футбольными матчами или июльскими пляжами. Журналы (уже под угрозой исчезновения из-за эквивалентов в HD-видео) так набили раздражающими выпадающими листовками, что подскочили почтовые тарифы четвертого класса, отчего в очередном витке порочной спирали приобрела популярность рассылка видеоэквивалентов журналов через и-мейл. Хваленые чикагские «Сикенген, Смит и Люнден» опустились до того, что убедили «Форд» рисовать на боковых панелях новых моделей бренды отечественных продуктов – идея, заглохшая в тот момент, когда американские покупатели в футболках «Найк» и кепках «Мальборо» наперекор здравому смыслу отказались платить за «машины, которые продались». Но, в отличие от практически всей индустрии, у одного беспартнерного бостонского рекламного агентства дела шли так славно, что П. Том Вилс то ли из-за сплина, то ли из-за маловероятного, но все же вызова снизошел до управления пиаром маргинальной кандидатуры бывшего крунера и шлягерного могула, который все раскручивал микрофон за провод и бредил об идеально чистых улицах, творческих поисках козла отпущения и запуске человеческих отходов в мороз бесконечного космоса, который все стерпит 168.
30 апреля / 1 мая Год Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд»
Марат спал не по-настоящему. Они проводили на утесе какой уже час. Он думал, что то, как Стипли даже на короткое время не садится поверх земли, – чересчур. Какова разница, если юбка легенды задерется вверх над орудием табеля? Или роль играло некое унизительное и гротескное нижнее белье? Жена Марата провела в необратимой коме уже четырнадцать месяцев. Марат был способен обновлять силы без сна по-настоящему. Это была не фуга или невральная релаксация, а некое отстранение. Он научился этому в месяцы после потери ноги американскому поезду. Некая часть Марата улетала и зависала где-то ровно поверх него, скрещивала ноги, покусывая его сознание, как зритель – кукурузу попкорна.
В некоторые миги на горе Стипли более чем скрещивал руки – почти обнимал себя, охоложенный, но отказывающийся замечать холод вслух. Марат отметил, что жест самообнимания выглядел вполне женственно и подсознательно. Подготовка Стипли ко многим полевым назначениям была дисциплинированная и эффективная. Главная нечистомонетность мсье Стипли в роли американовой женщины-журналистки – даже дебеловатой и неодаренной видом американской женщины-журналистки – была в ногах. Они были широкие и с желтыми когтями, волосатые и тролльные – уродейшие ноги, которые Марат обладал несчастьем наблюдать где-либо к югу от 60°, и уродейшие предположительно женские ноги на его опыте.
Оба мужчин странно воздерживались, отчего-то, коснуться темы планов спускаться с утеса в непроглядной тьме. Стипли даже не забивал голову, как Марат изначально сумел поднять себя (или спустить себя) без какого-либо сброса с вертолета – которому придавали неправдоподобность капризный ветер и высота хребта. В Неопределенных службах ходила догма, что если Les Assassins des Fauteuils Rollents имеют хотя бы одну пятку Ахилла, то это стремление к бравированию, спектаклю отрицания любых физических ограничений и т. д. Однажды Стипли имел полевой контакт с Реми Маратом на
