– Честное слово. Со мной все хорошо. Нужно лишь… чуть-чуть отдохнуть.

Ее лицо, перепачканное в крови, говорило обратное.

Кровь из носа продолжала течь. Ириана успела перехватить эту струйку, приложив край рубашки к ноздрям.

– Ну вот, теперь мое платье украсилось новыми пятнами. И цвет одинаковый.

Это была неуклюжая попытка пошутить. Шаол мрачно улыбнулся:

– Теперь у вас появится новый фасон: голубое платье в крупный красный горошек.

Ириана не думала, что он откликнется на ее шутку.

– Я отдохну минут пять и вернусь.

– Ложись прямо здесь, – сказал Шаол, сдвигаясь в сторону.

Ириана оглядела подушки. На такой кровати свободно могли бы уместиться четверо. Ириана сбросила туфли и улеглась, задрав голову, чтобы остановить кровь.

– Тебе что-нибудь надо? – спросил Шаол.

Ириана отрешенно смотрела в потолок. Шаолу стало не по себе. Она перенапряглась, помогая ему. Возможно, его дрянное настроение лишь все усугубило.

Ириана покачала головой.

Он молча смотрел, как она вытирает кровь, капающую из ноздрей. Постепенно капель стало меньше. Наконец кровотечение прекратилось.

Нос, рот и подбородок Ирианы были красно-коричневыми от запекшейся крови. Глаза – затуманенными от боли или усталости. Возможно, от всего сразу.

– Как? – неожиданно для себя спросил Шаол.

Ириана поняла его вопрос:

– Я коснулась твоего пятна. Там, где шрам. Все было как вчера. Черная стена, которую я не могла сокрушить никакими ударами своей магии. Думаю, она мне показала…

Ириана отерла липкий подбородок.

– Показала… что?

– Морат, – выдохнула она.

Шаолу показалось, что даже птицы за окном перестали щебетать.

– Стена показала воспоминания, остающиеся внутри тебя. Я увидела большую черную крепость, полную разных ужасов. А вокруг – громадная армия.

У Шаола все внутри похолодело. Он понял, кому могли принадлежать эти воспоминания.

– Настоящие воспоминания или… тебя пытались сбить с толку?

С ним такое бывало.

– Не знаю, – пожала плечами Ириана. – А затем я услышала твой крик. Не внешний. Он шел оттуда, изнутри…

Она снова вытерла нос.

– И тогда я поняла, что напрасно тратила силы, пытаясь сражаться с черной стеной. Она была чем-то вроде отвлекающего маневра. Я отправилась на твой крик. К тебе.

В его потаенные глубины.

– Та сила рвала тебя на куски и так увлеклась, что не заметила моего появления. – Ириана вздрогнула. – Не знаю, удалось ли ей что-нибудь, но… я не могла оставаться наблюдательницей. Просто смотреть и слушать. Я ворвалась и спугнула ту силу. Не знаю, будет ли она в следующий раз дожидаться моей атаки и запомнит ли мое вторжение. У нее есть… что-то вроде сознания. Не как у живого существа. Скорее, это похоже на воспоминания, выпущенные в мир.

Шаол молча кивал. Ириана в очередной раз вытерла нос его рубашкой, совсем промокшей от ее крови. Потом, чтобы не запачкать подушки, она переложила скомканную рубашку на столик рядом с кроватью.

Солнце чертило узоры на плитах пола. Ветер шелестел листьями пальм.

– Я… то, что они сделали с твоей матерью… мне было больно слышать, – сбивчиво проговорил Шаол.

Он прикинул время, когда это происходило. Наверное, в те же страшные месяцы, когда Аэлина лишилась родителей.

На многих детях этого поколения Адарланская империя оставила свои шрамы. А скольких вообще лишила жизни?

– Я не помню, чтобы мать с кем-то ссорилась. Все от нее видели только хорошее. – Ириана повернулась на бок, лицом к саду. – Она сделала это потому, что…

Ириана не смогла докончить фразу.

– Потому что так поступила бы любая мать, – договорил за нее Шаол.

Ириана кивнула.

Целители становились первыми жертвами. Их преследование и уничтожение продолжалось и потом, когда магия исчезла с Эрилеи. Адарлан всегда был жесток с целителями, наделенными магическими способностями. Зачастую их выдавали свои же односельчане, польстившись на легкие адарланские деньги.

– Прежний король Адарлана у меня на глазах обезглавил любимую женщину Дорина. Я не мог вмешаться и спасти ее. Я должен был стать следующей жертвой. Мы готовили свержение короля. Он узнал о наших замыслах и собирался казнить меня по обвинению в государственной измене… И тогда вмешался Дорин. Он вступил в поединок с отцом, выиграв для меня время. Я бежал… поскольку больше некому было готовить мятеж, поднимая на него других. Я оставил Дорина наедине с его ужасным отцом и такими же ужасными последствиями… Но бежал.

– Зато потом для молодого короля все сложилось удачно.

– Не знаю, – покачал головой Шаол. – Дорин жив. Он на свободе. А насчет «удачно»… Он перенес чудовищные страдания. Мне их даже не представить…

Шаолу сдавило горло.

– На его месте должен был оказаться я. Я всегда рассчитывал, что сумею уберечь Дорина.

С носа Ирианы скатилась слезинка. Шаол подхватил ее пальцем, не дав упасть на подушку.

Слезы в глазах Ирианы сверкали на солнце крошечными бриллиантами. Шаол потерял счет времени. Он не знал, сколько минут или часов она пробивалась к темной бездне внутри его. Те вспышки света были лишь первой попыткой.

Дверь в покои тихо открылась и так же тихо закрылась. Вошла Каджа. Появление служанки заставило Ириану посмотреть в ту сторону. Без ее глаз Шаолу стало холодно и пусто.

Шаол сжал кулак. Слезинка Ирианы успела впитаться в кожу. Ему захотелось снова повернуть ее лицом к себе. Заглянуть в глаза.

Но голова Ирианы вдруг запрокинулась, макушкой едва не ударив Шаола по носу. Глаза целительницы вспыхнули.

– Шаол, – прошептала она, впервые назвав его по имени.

Ириана почему-то смотрела на его голые ступни. Шаол невольно посмотрел туда же.

На пальцы ног.

На пальцы, которые медленно сгибались и разгибались, словно пытаясь вспомнить эти движения.

Рунни – так называлась часть Антики, где жила семья дяди Несарины. Она пришла днем, когда дети были в школе. Дом и участок окружали высокие стены, и потому с пыльной улицы виднелась лишь крыша. Несарина постучалась в дубовые ворота, украшенные резьбой. Для большей прочности ворота имели металлические накладки.

Ворота мгновенно открылись, и двое караульных, узнав Несарину, пропустили ее внутрь. За воротами простирался крытый двор. Его колонны из светлого камня были плотно оплетены стеблями и розово-красными цветами бугенвиллеи. В центре журчал фонтан, выложенный морским стеклом.

Таких домов в Антике было достаточно много. Их строили преимущественно бальрунийцы – южный народ, к которому принадлежали отец и дядя Несарины и отчасти она сама. Жилище было хорошо приспособлено к климату пустынь и возводилось с учетом двух стихий – солнца и ветра. Южная сторона, как самая жаркая, вообще не имела внешних окон. Узкие башенки-ветроуловители наверху располагались так, чтобы не оказаться на пути восточного ветра. Он нес с собою песок, поэтому не столько охлаждал помещения, сколько добавлял хлопот слугам. Дома побогаче дополнительно охлаждались подземными каналами. Дядиной семье приходилось довольствоваться высокими тенистыми деревьями и ставнями, но Несарине здесь дышалось легче, чем в их дворцовой гостиной.

Она неспешно шла по уютному двору, освобождаясь от уличного зноя. Где-то на середине ее застиг теткин вопрос:

– Девочка, ты успела позавтракать?

– Тетушка, я