Ночную тьму прорезал еще один пронзительный крик. Этот голос Несарина знала не хуже собственного. Кадара! Рукка Сартака торопилась к ним. За нею летели еще две птицы.
Несарине показалось, что Сартак всхлипнул. В этот момент одна из птиц, летевших сзади, нырнула вслед за Бортой и врезалась в ряды харанкаев. Несарина успела заметить темно-коричневое, почти черное оперение и молодого парня в седле.
Еран.
Второго всадника она не знала. Золотистые перья Кадары были забрызганы кровью, но рукка летела уверенно. Похоже, Кадара задумала какой-то маневр, и другая птица ей в этом помогала.
– Не шевелись и не бойся выпасть, – шепнул Сартак, дотронувшись до щеки Несарины.
Луна освещала его лицо, покрытое коркой грязи и крови. По глазам чувствовалось, что ему больно. Однако…
Еще через мгновение луну заслонила стена крыльев и растопыренных когтей. Эти когти схватили Несарину за талию и подняли в воздух. Когти второй лапы проделали то же с Сартаком, и могучая птица взмыла в воздух.
Вокруг гремел и рокотал ветер, но рукка поднялась еще выше. Кадара замкнула строй, охраняя тылы. Коса Несарины давно расплелась. Волосы мешали смотреть, но поправлять их Несарина не решалась. Повернув голову, она взглянула на проход, усеянный огненными точками.
Борта и Еран поднимались в небо. В когтях его рукка застыло неподвижное паучье тело. Однако Борта не считала миссию законченной. Вскоре из ее лука вылетела огненная стрела. Не вниз. Вверх.
«Сигнал», – догадалась Несарина. Окружающее пространство наполнилось хлопаньем крыльев. Стрела Борты не погасла. Она упала в паутину, и та вспыхнула огненной цепью. А в небо взвились сотни огненных стрел.
Сюда прилетела едва ли не целая армия руккинов. И каждый всадник пускал огненную стрелу.
Это было похоже на звездопад. Стрелы разрывали тьму Дагульских гор. Они падали на паутину и деревья. И везде вспыхивали новые очаги пожара.
Так продолжалось, пока вокруг не стало светло. Пока воздух не наполнился дымом вперемешку с криками, несущимися с горных склонов и со стороны леса.
Воздушная армия повернула на север. Несарина дрожала, хватаясь за когти, которые крепко держали ее. Сартак перехватил ее взгляд. Ветер трепал непривычно короткие волосы принца. Зарево придавало его ранам на лице, шее и руках зловещий оттенок. Кожа Сартака потеряла обычный румянец. Губы побледнели. В глазах читалась неимоверная усталость и такое же неимоверное облегчение. Но он… улыбался. И ветер переносил слова принца, обращенные к Несарине.
Ей было не отвести глаз от него. И не хотелось. Она молчала и тоже улыбалась.
А позади полыхали Дагульские горы. И никто не знал, когда погаснет этот пожар.
52Рано утром Шаол и Ириана поспешили вернуться в Антику. Они оставили Хасаре записку с благодарностью за праздник и объяснением, что Ириане нужно следить за состоянием тяжелобольного пациента. Солнце только всходило, когда они уже неслись по пустыне.
Оба почти не спали, но если их предположение о целителях было верным, дорога́ каждая минута.
У Шаола еще от вчерашней поездки болела спина. К этому добавились и события минувшей ночи, где он неоднократно совершал движения иного рода. Когда впереди появились белые стены и минареты Антики, Шаол тихо застонал сквозь зубы.
Пока ехали по запруженным улицам во дворец, Ириана поглядывала на его спину и хмурилась. Они не обсуждали, где проведут следующую ночь, но Шаол не возражал пройти все многочисленные ступеньки лестницы Торры, чтобы оказаться в комнате Ирианы. Пусть выбирает, в чьей постели они будут спать. Сама мысль о том, чтобы расстаться с нею хотя бы на несколько минут, была для него невыносима.
Морщась, Шаол слез с Фараши. Черная кобыла вела себя подозрительно спокойно – возможно, радовалась возвращению в дворцовую конюшню. Подошедший конюх подал ему трость, достав ее из-за седла Ирианы.
Шаол подошел к ней. Его хромота заметно усилилась. Ириана предостерегающе махнула рукой:
– Только не вздумай снимать меня с лошади, нести на руках и… все остальное.
Шаол подчинился, однако лукаво посмотрел на нее и спросил:
– И даже «все остальное»?
Ириана слегка покраснела. Она спешилась и отдала поводья конюху. Тот явно обрадовался, что ему не придется вести в конюшню норовистую Фарашу. Черная кобыла поглядывала на другого конюха, которому выпала эта участь. «А не закусить ли мне им?» – было написано на лошадиной морде. Нет, ее точно сотворили в кузницах Хелласа.
– Да, и «все остальное», – ответила Ириана, расправляя складки. – Сдается мне, как раз из-за «всего остального» ты сегодня и хромаешь сильнее обычного.
Шаол пошел рядом с нею и, рискуя сломать трость, все же поцеловал Ириану в висок. Ему было ровным счетом наплевать на то, что кто-то это увидит и кому-то донесет. Пусть все эти шпионы и доносчики отправляются в преисподнюю. Но честное слово, он спиной чувствовал, как Шен и другие караульные улыбаются во весь рот.
– Тогда, Ириана, ты поскорее меня исцели, – подмигнул он ей. – А то у меня на эту ночь намечено великое множество «всего остального».
Ириана покраснела еще сильнее, однако чопорно вскинула голову:
– Вообще-то, олух, мы спешили сюда из-за свитков. Ими вначале и займемся.
Шаол тоже улыбнулся во весь рот. Наверное, так он улыбался только в раннем детстве. Каждый уголок его саднящего тела ощущал эту улыбку.
Их радость была недолгой.
Едва они свернули в ту часть дворца, где находились покои Шаола, он почувствовал неладное. О чем-то перешептывались караульные. Слуги не поднимали головы, торопясь проскочить мимо. Ириана тоже это почувствовала. Переглянувшись, они прибавили шагу. Естественно, насколько позволяли ноги Шаола. А его ноги уже горели огнем, и каждый шаг посылал волны боли в спину и бедра. Но если что-то случилось…
Входная дверь была приоткрыта. Двое караульных, стоявших напротив, посмотрели на него с сочувствием и ужасом. У Шаола свело живот.
Первая мысль была о Несарине. Если она вернулась. Если с нею что-то произошло… валг, охотящийся за ними…
Шаол почти вбежал внутрь. Страдания тела отошли на задний план. В голове установилась звенящая тишина.
Дверь в спальню Несарины была распахнута… и только. Ни мертвого тела на кровати, ни пятен крови на стенах и ковре.
Его спальня тоже пустовала. Но в обеих комнатах все было перевернуто вверх дном. Казалось, на дворец обрушился ураган, который разбил окна и учинил разгром внутри.
Заглянув в гостиную, Шаол и вовсе оторопел. Золотистая обивка дивана была вспорота. Картины – сорваны со стен. Вазы и безделушки – сметены на пол, покрыты трещинами или разбиты.
Все, что находилось на поверхности и в ящиках письменного стола, частично исчезло, а частично валялось на полу. Роскошные ковры во многих местах были загнуты.
В углу на коленях стояла Каджа, собирая куски
