– Подождите, профессор! – Голос в коридоре звучал уже совсем близко. – Я должна проверить состояние мисс Корсакофф.

– Отвернись, – шепнул Нанду.

Мара послушалась: раздалась какая-то возня, потом ее окатило волной теплого воздуха, захлопали крылья. Она обернулась: дрозд уже исчез за окном. И очень вовремя: дверь распахнулась, и в комнату зашла худая высокая женщина с короткой стрижкой и огромными карими глазами.

– Oh, mon Dieu![7] – воскликнула она, переводя взгляд с открытого окна на капли крови на полу, а затем и на девочку, сидящую на кровати. – Что здесь произошло? Зачем ты трогала капельницу?

Потом заметила беспорядок на соседней койке и ахнула:

– Ты ничего не хочешь объяснить?

– Мне было жарко, и… От иглы все болело… Я открыла окно… – импровизировала Мара. – А потом хотела укрыться простыней вместо одеяла…

– Жарко? Может, у тебя лихорадка? Или повышенное давление? Ложись немедленно. Я тебя осмотрю.

Француженка облачилась в белый халат, прикрыла окно и взяла со стола градусник, тонометр и фонендоскоп. Она, казалось, состояла из одних конечностей.

– Меня зовут Полин Венсан, – уже мягче проговорила она, присаживаясь на стул рядом с Марой и касаясь прохладными пальцами лба девочки. – Твой организм перенес серьезный стресс, еще пару дней тебе придется провести в кровати.

– Это все правда?.. Про мою трансформацию?.. Я имею в виду, я точно не схожу с ума?

– Конечно. Только ты не была подготовлена к такому. Если бы я опоздала, ты могла впасть в кому.

Мадам Венсан проверила показатели Мары, занесла их в свой журнал и только после этого позволила войти Эдлунду и Вукович.

– Только недолго, – предупредила доктор. – И не вздумайте ее волновать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил профессор, устраиваясь на стуле.

– Нормально. Небольшая слабость, – отозвалась Мара. – Но я не понимаю, почему я вдруг превратилась в Сару Уортингтон? Выходит, мой отец был зимним?

– Да. Но нас всех удивляет другое: до сих пор не было ни одного случая, чтобы перевертыш, рожденный в день летнего солнцестояния, трансформировался в другого человека, – профессор старался говорить с улыбкой, но Мара чувствовала его обеспокоенность.

– Как, совсем ни одного?

– Да.

– А если у двух зимних ребенок родится летом?

– Вариантов два. Если у кого-то из них в роду был летний перевертыш, есть шанс, что этот ген достанется ребенку, – объяснил Эдлунд. – Либо он не будет иметь способности вообще. То же касается и летних, если вдруг их ребенок появится на свет зимой.

– То есть дело не только в родителях?

– Да. И в астрономических факторах тоже. Но они, к сожалению, изучены хуже, чем генетика.

– Проблема еще и в том, – вмешалась мисс Вукович, – что у зимних способность к трансформации проявляется постепенно. Сначала происходят изменения каких-то отдельных элементов внешности, и то лишь по родственному принципу. Я объясняла тебе в самолете. А в твоем организме произошел сбой. Ты пила из бутылки мисс Уортингтон, ее ДНК попала к тебе…

– Пила из ее бутылки? – перебила Мара с усмешкой. – Это она рассказала?

– А что, было по-другому?

– Теперь уже неважно. Простите. И что с ее ДНК?

– Вероятно, под влиянием стресса ты перевоплотилась полностью. Это первый известный мне подобный случай. Может быть, раньше у тебя менялись цвет глаз или расположение родинок, просто ты не обращала на это внимания?

– Нет. Я бы заметила.

– Я так и думала, – кивнула хорватка. – Мы взяли образцы твоей крови, попробуем провести исследование. Но до тех пор тебе лучше не контактировать с чужими… биологическими материалами. Ешь и пей только из своей посуды, не бери чужую зубную щетку, воздержись от поцелуев…

– Не собираюсь я никого целовать! – возмутилась Мара.

– Я должна была тебя предупредить. Кроме того, ты переедешь в мой домик.

– Зачем? Я только успела привыкнуть к Брин… И к остальным…

– Таковы правила, – мисс Вукович была непреклонна. – Речь идет о твоем здоровье, и рядом должен быть компетентный преподаватель. При всем моем уважении к мисс Кавамура, она из древнего рода летних перевертышей и не сможет помочь, если с тобой снова случится что-то подобное.

– Я должна кое в чем признаться, – Мара прикусила нижнюю губу. – Возможно, это случилось из-за таблеток, которые дал мне профессор Эдлунд. За ужином я выпила сразу три штуки. Я понимаю, это опасно, но мне очень хотелось поскорее…

– Что за таблетки?! – Мадам Венсан сурово посмотрела на профессора. – Как вы могли давать детям какие-то препараты без моего ведома?!

– Полин, все в порядке, – сказал профессор. – Мара, это были простые витамины. Плацебо. Ты не верила в себя, и я решил дать тебе веру в волшебную таблетку. Видимо, сработало.

– Сразу три штуки! – Рот мадам Венсан превратился в тонкую ниточку, ноздри сердито трепетали. – Неизвестного препарата! Сумасшедший ребенок!

– Ларс не стал бы давать ей ничего такого, что может навредить, – отчеканила Вукович, смерив француженку взглядом поверх очков. – Не стоит обсуждать поступки директора в присутствии ребенка. К тому же именно витамины помогли ей справиться с такой нагрузкой.

– А может быть, что в моем свидетельстве о рождении неправильно указали дату? – с надеждой спросила Мара: уж больно ей не хотелось становиться уникумом и привлекать к себе излишнее внимание.

– Я все проверил, – покачал головой профессор. – Мои знакомые из России делали запрос в органы регистрации Твери. Свидетельство подлинное, и с датой все в порядке. Но тебе не о чем беспокоиться. Мы со всем разберемся.

– А мне точно нельзя полежать два дня у себя в домике? – Мара попыталась повторить бровями умильную мимику Нанду. – Обещаю не вставать с кровати…

– Полин, может, правда?.. – вступился Эдлунд.

– Разумеется. Если, конечно, вы официально соглашаетесь, что жизнь и здоровье ребенка – на вашей совести, – мадам Венсан скрестила руки на груди. – Мое мнение здесь никого не интересует, поэтому делайте что хотите. Подвергайте девочку смертельной опасности, сводите на нет все мои усилия… Я всего лишь персонал…

– Мы поняли тебя, – раздраженно прервала ее мисс Вукович. – Достаточно было просто ответить: «Нет».

– Прости, Мила, я думала, это очевидно, – доктор резко развернулась и села заполнять журнал, демонстративно шурша страницами.

– Я тебя понимаю, Мара, – вздохнул профессор. – Даже представить себе не могу, каково это: жить в одном доме с зимними девочками. Все это, помноженное на число студенток, за вычетом безупречного воспитания наших дорогих мадам Венсан и мисс Вукович…

– Неужели у всех зимних сложный характер?

Эдлунд нагнулся к Маре и еле слышно прошептал:

– Ужас!

– Самое время дать пациентке отдохнуть, – бросила через плечо мадам Венсан, возвращаясь к письменному столу.

– Да-да, мы уже уходим, – профессор подмигнул Маре. – Тем более надо подготовиться к завтрашним гостям.

– А кто приедет? – Девочка наморщила лоб, пытаясь выцепить из памяти разговор, который считала сном. – Кажется, вы обсуждали… Мартин, Селия…

– Но как ты?.. Ты что, все слышала?! – изумилась мисс Вукович. – Я думала, тебе дали снотворное!

– Какое снотворное поможет, если у человека орать над ухом? – парировала мадам Венсан.

– Девочки, прошу вас! А как же покой пациентки? – И профессор повернулся к Маре: – Действительно, я пригласил своего коллегу Мартина Айвану. Того самого, который пробыл в облике своего тотема, игуаны, почти неделю. Он покажется тебе немного странным, но, поверь,