– Продолжай.
– Стоит ли говорить, что Астра тоже изменилась. Она возненавидела Веспиана за то, что тот принес в жертву дочь, впала в уныние и спустя несколько месяцев, вне себя от горя, наложила на себя руки. Но Веспиан… Веспиан ее снова воскресил. А она опять лишила себя жизни, и он в очередной раз обнажил проклятый меч. Так продолжалось до тех пор, пока… – Сумрак умолк.
– Пока что? – нетерпеливо спросила Саббата.
– Пока в очередной раз к жизни вернулась не Астра, а… некое холодное, безразличное существо, сохранившее ее облик. Она больше не ведала ни красоты, ни печали, ни любви. Вместо радостей жизни она увлеклась некромантией, но поначалу возрождала лишь неразумные существа – цветы, птиц или насекомых. На друинов эта магия обычно не действует, поэтому Веспиан и сотворил Тамарат. Вскоре Астра начала воскрешать любимых прислужниц или рабов, умерших от истощения. По вполне понятным причинам друинов возмущали и сумасбродные поступки Астры, и безумное стремление Веспиана приносить в жертву своих соплеменников. Сначала экзархи перестали подчиняться архонту, а потом открыто взбунтовались. Разразилась междоусобная война, окончательно погубившая друинов. А между тем Астра объявила, что ждет второго ребенка.
Тут Саббата не выдержала:
– Но ты же говорил, что…
– Друинки рожают лишь раз в жизни, – напомнил Сумрак, воздев палец. – А воскресение дало Астре вторую жизнь. Она родила сына.
– Да ради всех преблагих треклятых богов! – Муг обхватил ладонями голову, будто боялся, что она вот-вот расколется.
– Мальчик рос хилым и чахлым, – продолжал друин. – С самого рождения он был странным ребенком. Он обожал мать и трепетал перед нею, а отца презирал за совершенное зло. Он похитил у Веспиана Тамарат и бежал в Жуть, чтобы положить конец невыносимому циклу смертей и воскрешений, мучительной полужизни матери.
Гэбриель не отводил глаз от унаследованного меча – осколка разбитого мира.
– Мне эта история чем-то знакома, – сказал Матрик, потирая подбородок, заросший седеющей щетиной. – Я что-то такое слыхал, только ее по-другому рассказывали.
– Или пели, – загадочно промолвил Кит, который уже понял, в чем дело.
Сумрак одарил Матрика благосклонной улыбкой терпеливого отца или священника, что придало его словам несколько насмешливый оттенок:
– Конечно же слыхал. И имена злосчастных детей Веспиана вам хорошо известны. Дочь звали Глифа, а сына – Вайл.
Глифа… Вайл…
У Клэя пересохло во рту. В сознании как будто разверзлась бездонная пропасть, темнее глубокого мрака межзвездных пространств, в которой звучали имена – друинские имена – так называемых божеств Грандуаля.
Веспиан, Летний король. Астра, Зимняя королева. Глифа, Весенняя дева. Вайл, Осенний сын, именуемый также Отступником.
Отступник… Листопад.
– Не может быть, – невольно простонал Клэй.
В костре что-то затрещало, к небу потянулась струйка дыма.
Клэй никогда не был глубоко верующим человеком, если и молился, то редко, ни к кому особо не взывая. Но как примириться с тем, что все твои боги – вымысел, да еще и основанный на омерзительных преступлениях древней расы, некогда поработившей человечество? С этим не совладать даже самому рассудительному уму.
Все умолкли, стараясь осмыслить то, о чем рассказал Сумрак.
Муг принюхался и, привстав, напряженно вгляделся в темноту:
– Чувствуете запах?
– Какой? – спросил Гэб, стряхивая оцепенение.
Саббата, подавив зевок, пробормотала:
– Наверное, эттин пернул.
Муг покачал головой:
– Нет, это что-то… Не могу вспомнить, что именно.
Гэбриель оперся ладонями о ножны Веленкора:
– Как бы то ни было, Листопад зарвался. Нельзя допустить, чтобы он уничтожил Кастию. А если он откроет Врата, то под угрозой окажется весь Грандуаль.
Сумрак, погруженный в глубокую задумчивость, согласно кивнул:
– Верно.
В костре снова затрещало, в черноту ночи взвился клуб сизого дыма. Матрик уснул, где сидел, свесив голову на грудь и пуская слюни.
Внезапно Муг вскочил и заорал:
– Смориглазка! Просыпайтесь! Вставайте скорее!
Он подобрал медный котелок и, стуча по нему ложкой, запрыгал вокруг костра.
Матрик проснулся и тут же выхватил кинжалы. Саббата, которая было задремала, тоже отогнала сон и заозиралась вокруг. Грегора и Дейна шум даже не потревожил – они продолжали спать.
Гэбриель приподнялся, заморгал и спросил:
– Муг, что за…
– Он подбросил в огонь семена смориглазки! – выкрикнул Муг, указывая на друина. – Я так и знал! Я же знал, что знаю! Он хочет нас убить!
Сумрак примирительно развел руками:
– Семена совершенно безвредны. Они всего лишь навевают отдохновенные сны.
Ганелон встал и застыл темной башней, сжимая в руке Сирингу. Боевой топор мерцал призрачным светом и что-то неразборчиво шептал ночному лесу. Ганелон помотал головой, отгоняя друинские чары, и заявил:
– Так я тебе и поверил.
Барахольщик не вставал с места. Матрик и Саббата отодвинулись от него подальше, и он усмехнулся. На заостренных зубах отразились алые отсветы огня.
– Как бы то ни было, я не собираюсь вас убивать, – произнес Сумрак. – Я всего лишь хочу забрать то, что принадлежит мне по праву.
Благорасположение стремительно покидало друина, как если бы следом за весной вдруг сразу же настала суровая зима, в обход жаркого лета и ласковой осени. Он остановил взгляд на Гэбриеле.
– Веленкор?! – воскликнул Гэб, сообразив, что имеется в виду.
– Человек не может владеть клинком, не предназначенным для простых смертных. Архонт преступно заблуждался, доверив тебе меч. Ты ведь даже не понимаешь, что именно попало к тебе в руки.
– А ты мне объясни. – Гэбриель презрительно ухмыльнулся.
Клэй с давних пор помнил эту ухмылку – на лице Гэба она возникала всякий раз, как какой-нибудь злодей пускался в пространные объяснения своих коварных замыслов, обычно включающих разрушение городов, убийство правителей и вызывание всякой кошмарной нечисти из ледяных глубин преисподней.
– Это ключ, – сказал Сумрак.
Гэбриелева ухмылка несколько потускнела.
– Как утверждает Листопад, – продолжил друин, – Веленкор – единственное, что позволит нам вернуться домой, в наш прежний мир.
– Тот, из которого вы бежали, и не без причины, – примирительно сказал Кит. – Если ты…
Барахольщик сплюнул в костер:
– Каксара!
Клэй не знал всех друинских ругательств, но это ему было известно, и он оскорбился за мать Кита, хоть и давным-давно покойную. Сердце громко застучало в груди, кровь вскипела в жилах, а правая рука приподнялась, готовая принять привычную тяжесть Черного Сердца. Предчувствие жестокой расправы повисло над крепостью зловещей тучей, неумолимой, будто летняя гроза.
Друин по-прежнему сидел не двигаясь, но теперь источал неприкрытую угрозу. Тень его в неверном пламени костра металась во все стороны, а бледные пальцы обхватили белый посох.
– Отдай мне меч, – потребовал Сумрак, – или я отберу его сам, да еще и окажу любезность Листопаду – убью тебя. Возможно, он дальновиднее и проницательнее нас. Время Державы прошло, время Престолов проходит. Может быть, наступает время чудес и чудовищ…
– Ну, понеслись, – буркнул Матрик, вставая.
Муг лихорадочно рылся в своей котомке, бормоча:
– Проклятые кролики, совсем охренели, им лишь бы театр устраивать…
Саббата сжала кулаки в латных рукавицах. Ганелон стоял, недвижный, как скала за миг до того, как с нее сойдет лавина. Клэй шевельнул плечом, и щит послушно соскочил к правой руке, а левая опустилась на ледяную рукоять холодильного молота.
Гэбриель устало поднялся и вздохнул:
– Послушай, может, не надо…
– Надо. – Сумрак вскочил на ноги и взмахнул посохом.
Чернильно-синий завиток дыма соскользнул с рукояти, обнажив сверкающий белый клинок, прежде скрытый друинской магией.
В руках друина был вовсе не посох, а боевая коса.
Глава 39
Скрытая натура
Коса устрашала. Она была костяной, сделанной из крыла некой твари размером с лошадь. Впрочем, гораздо больше тревожило другое, не совсем обычное оружие Сумрака.
Друин резко дунул, и дым над костром взвился, будто подхваченный порывом ветра, пролетел мимо Гэбриеля и принял его облик – те же размеры, те же очертания, тот же огромный меч, по виду самый настоящий, занесенный над головой.
Веленкор выскользнул из
