– Фигассе музыкальные подвиги… – пробормотал Ганелон.
– …а сразу перейду к повествованию о том, как я стал придворным музыкантом у экзарха Фираги и к чему это привело. Однако же, если вы вообразили, что я обрел бессмертие, продав душу некроманту или отведав горсть снега с неприступной горной вершины, предупреждаю, что должен вас разочаровать. Произошло это по весьма заурядной, досадной и, я бы сказал, дурацкой случайности, в которой даже признаваться стыдно. Меня укусил павлин.
Гэбриель заинтересованно склонил голову набок. Дейн захихикал и шепнул брату на ухо что-то неразборчивое, но очень похожее на «придурок».
– Вот именно, по дурацкой случайности, – повторил гуль. – Впоследствии выяснилось, что это был вовсе не павлин, но смотритель экзархского зверинца принял его за павлина, а я допустил ту же прискорбную ошибку. Дело в том, что по ночам я украдкой проникал во дворец, где развлекал прелестную жену Фираги: сладкие песни и пленительные звуки батингтинга ублажали ее слух, а блаженство иного рода я доставлял ей с помощью, гм, другого инструмента. Ну вы понимаете, о чем я…
– С этого места поподробнее, – потребовал Матрик, чем очень удивил Клэя, не ожидавшего услышать подобное заявление от пятикратно (если не больше) обманутого мужа-рогоносца.
– Когда царственный супруг приходил к жене в покои, она выпроваживала меня потайным ходом в сад, – продолжил Кит. – Однажды, блуждая среди искусственных деревьев в рукотворном саду экзарха, я столкнулся с так называемым павлином. Увы, в тот вечер я не удержался от чрезмерных возлияний, или, попросту говоря, был в стельку пьян. Именно поэтому я совершил первый из двух дурацких поступков: решил приласкать павлина, а он меня укусил.
– А второй дурацкий поступок? – спросила Саббата.
– Убийство павлина, – заявил гуль. – Я стукнул проклятую птицу моим любимым батингтингом, к слову говоря – подарком экзарха. К несчастью, удовольствие, доставленное этим неосмотрительным поступком, было чрезвычайно кратковременным, потому что тут-то и выяснилось, что мерзкая тварь – никакой не павлин. А феникс.
– Что? – протянул Матрик.
– Феникс. Весьма преклонного возраста. Клянусь всеми очами Тамарат, я совершенно не ожидал такого подвоха.
– Невероятно, – сказал Муг.
– А феникс – это который восстает из пепла? – полюбопытствовала Саббата.
– В общем-то, да, – ответил гуль. – Хотя на самом деле возрождение сопровождается взрывом, после чего остается только пепел и зола. Короче, феникс поджег сад и кометой взметнулся в небо, а мне пришлось спасаться от пожара через все ту же потайную дверь в опочивальню Фираги.
– Ни фига себе, – присвистнул Матрик.
– Вот это да! – воскликнул Муг.
– И как Фирага это воспринял? – спросила Саббата.
– Экзарх? – Кит поднес зеленоватые пальцы к перерезанному горлу, прикрытому алым шелковым шарфом. – Разумеется, он меня убил.
Глава 37
Барахольщик
Как водится, древний друинский тракт вел к древней друинской крепости – естественно, полуразвалившейся, однако, слушая описания Грегора, никто бы не назвал ее руинами.
– Крепостные стены головокружительной высоты, – утверждал он, бредя по щебню, оставшемуся от упомянутых стен. – Гордая башня, подпирающая облака, – отзывался он о двухэтажных развалинах, поросших бурым мхом.
В пересохшем фонтане некогда красовалась статуя, от которой остался лишь изъеденный временем камень: в нем смутно угадывались очертания безголовой и безрукой фигуры.
– Ах, Дейн, в фонтане резвятся стайки рыбок, сверкающих, будто золотые монетки. А какая величественная статуя из белоснежного лунного камня! Этот благородный суровый властелин наверняка какой-нибудь державный экзарх, – витийствовал Грегор.
– Или отважный воин, – предположил Дейн.
– Ты совершенно прав, – рассмеялся Грегор. – У него на перевязи меч.
– А можно я к нему прикоснусь?
– Негоже пачкать чистейшую воду грязными лапами. Пойдем, братец, поглядим на здешние красоты.
Дейн с радостью согласился, и эттин побрел к развалинам арки.
Муг, глядя вслед, покачал головой и пробормотал:
– Ну и парочка…
Все разошлись по пустынному двору. Матрик, усевшись на землю, стянул сапоги и выплеснул из них илистую болотную воду с мелкими камешками. Ганелон, привалившись к стене, закрыл глаза. Муг с Китом завели оживленную беседу о друинской архитектуре, а Саббата, извинившись, перешагнула груду обломков крепостной стены и исчезла в лесу. Гэбриель с неприкрытым подозрением поглядел ей вслед.
Клэй скинул с плеча щит, размял затекшие мышцы. Спина ужасно ныла, а острая боль в левом бедре при каждом шаге отдавала в ногу. Сапоги промокли насквозь. Вдобавок при ходьбе он невольно поджимал пальцы, и теперь они тоже болели.
«Стареешь, Купер, – мысленно вздохнул он. – И не думай, что мокрые ноги и разбитые дороги – самое страшное. Нам еще предстоят горы…»
Гэбриель сочувственно посмотрел на него:
– Спина болит?
Клэй сообразил, что морщится от боли, и кое-как превратил гримасу в смущенную улыбку:
– Все болит.
Гэб усмехнулся:
– Ага, я тоже по кровати соскучился.
Клэй тут же сдуру вообразил себя в кровати, под теплым бочком Джинни, чуть ли не ощутил крутой изгиб женина бедра, вспомнил, как ее волосы касались его лица и от щекотки он просыпался и недовольно ворчал. А сейчас бы он все отдал, лишь бы снова ощутить это легкое прикосновение, вдохнуть родной запах и удовлетворенно выдохнуть… дотронуться до ее спины, как до арфы, чтобы сыграть на ней напев, слышный только любимой…
– А я соскучился по своей башне, – сказал Муг, поглядев в небо. – И по паукам. И по крыше над головой.
– А я скучаю по детям, – с некоторым удивлением произнес Матрик и вздохнул. – Даже странно. Нет, я их, конечно, люблю и все такое, я же их тоже растил и воспитывал, но ведь они все-таки не…
– Не твои? – подсказал Муг.
– Ну да. – Матрик отложил сапоги сушиться, стянул мокрые носки, выжал из них бурую воду. – А потом, они же не знают, что их мать…
– Шлюха? – снова подсказал волшебник.
Матрик обиженно поглядел на него:
– Что их мать хочет меня убить. Между прочим, она все еще моя жена. Понимаешь, Лилит не… – Он сглотнул и пригладил редеющую шевелюру. – Она просто… терзается внутренней неудовлетворенностью. Она ведь думала, что я весь из себя герой, отчаянный смельчак и все такое. А вместо этого я…
– Растолстел? – предположил Муг.
– Спился? – сказал Ганелон.
Матрик злобно глядел на обоих до тех пор, пока волшебник не сказал:
– А, постарел! Постарел, верно?
– Чтоб у тебя милостью Отступника яйца отсохли, – вежливо ответил Матрик. – Ну да, постарел. И растолстел. И каждый день напивался в дым. Ничего удивительного, что она меня презирает.
– Она хочет тебя убить, – фыркнул Гэбриель. – И если помнишь, ни перед чем не останавливается. – Он выразительно покосился на лес, куда скрылась Саббата.
– Да, это уже слишком, – признал Матрик. – Но все равно мне надо было лучше себя вести. Не напиваться как свинья, меньше жрать, меньше за бабами ухлестывать… Король из меня так себе, муж я никудышный, а тут еще и… – Он обвел глазами друзей, потупил взгляд, будто увидел себя в зеркалах, отражающих его угрызения совести, и прошептал: – Что дети обо мне подумают?
Никто не успел подыскать слова утешения, как вдруг раздался крик, за ним другой. Первой вскрикнула Саббата – от неожиданности, а второй вопль издал человек, вбежавший во двор в поисках спасения от дивы, разъяренной тем, что ее застали врасплох.
Незнакомец был обвешан сумками, мешками и котомками, а на плечах у него лежал посох светлого дерева с привязанными к нему медными котелками, глиняными горшками и какими-то бутылочками, которые отчаянно громыхали на каждом шагу; едва он оказался в крепости, его накидка из зеленой странным образом превратилась в серую. Следом за ним через пролом в стене влетела Саббата – сломанное крыло еще не распрямлялось полностью, но позволяло зловеще парить над землей, – с лицом страшнее смерти. Увидев, что дива держит в руке часть ножного доспеха, Клэй задумался, за каким же это
