Незнакомец поспешно отскочил подальше, споткнулся о Матриковы сапоги, но устоял на ногах и ловко проскочил между Мугом и Китом. Он увернулся бы и от Ганелона, однако, наткнувшись на вовремя подставленную руку южанина, упал навзничь и крепко приложился головой о поросшие мхом камни.

– Солусотолон! Усутолосуло! – простонал он.

Клэй сжал рукоять молота и замер, услышав знакомое наречие.

Гэбриель встал между незнакомцем и Саббатой. Дива с рычанием отступила, скрючив пальцы в когтистых латных рукавицах. Клэй даже подумал, не вернулась ли к ней память от неожиданного потрясения. Однако, едва лишь мимо Саббаты пролетело черное перышко, она проследила за ним взглядом, успокоилась и застенчиво сказала:

– Он меня напугал. Я решила, что он… – Она умолкла, рассматривая незнакомца. – Погодите, а он вообще кто?

Гэбриель обернулся к ней:

– Друин.

– Тот самый? – спросил Ганелон.

– Нет, – ответил Гэб.

Друин с любопытством смотрел на них с земли.

Клэй шагнул вперед, протянул ему руку. Друин, шевельнув плечами, сбросил посох на землю, ухватился за раскрытую ладонь, крепко сжал. Кости его руки казались до странности хрупкими, как у крохотного зверька.

– Досулон, друг.

– Нолусо, – кивнул Клэй, припомнив слово, которое вроде бы переводилось «пожалуйста» – или означало «хлеб с сыром», все может быть.

Друинский язык по праву считался очень сложным, и Клэю уже пару десятков лет не представлялось случая на нем поговорить.

Друин одарил Клэя острозубой улыбкой и откинул капюшон. Длинные серебристые волосы шелковым покровом рассыпались по узким плечам. На голове торчали длинные мохнатые уши – голубовато-серые, с кисточками, рваные и обтрепанные по краям, но не обвислые (друины преклонного возраста, с которыми доводилось встречаться Клэю, – например, Веспиан – были вислоухими, на манер гончих). В миндалевидных глазах с золотисто-оранжевыми радужками виднелся черный полумесяц зрачка. Такие глаза бывают у хищных зверей, но незнакомец выглядел вполне миролюбиво.

– Ты меня тоже напугала, – сказал он Саббате на престольном наречии, скользнув взглядом по черным перьям над ее плечами, а потом обратился к остальным: – Люди редко захаживают в эти места.

– Как тебя называть? – поинтересовался Клэй.

После краха Державы друины стали кочевниками, а имена, как одежду, меняли по мере надобности.

– Я зовусь Сумрак, – просветлев, ответил друин.

– И что ты здесь делаешь? – спросил Гэбриель.

– Я – старьевщик. Или, как вы говорите, барахольщик. Собираю здесь старое оружие, доспехи, шкуры, рога, кости и отношу на продажу в Контов или в Кастию – туда, где предлагают лучшую цену.

Муг задумчиво потер плешь:

– Ну, в Кастийскую республику теперь лучше не соваться. Кастию осаждает Жуткая орда. – Он сочувственно поглядел на Гэбриеля и добавил: – У кастийцев дела плохи.

Уши старьевщика опали, как увядший от жары цветок.

– Значит, он все-таки рискнул…

– Кто? – подозрительно осведомился Гэбриель. – Ты знаком с Листопадом?

– Да. Мы с ним были дружны, как братья, пока он не… – Сумрак удрученно покачал головой, будто отгоняя тревожные мысли. – Он изменился. Теперь он не друг своим сородичам. Долгие годы он готовил мятеж в Крайнии, заключал союзы с темными силами и подстрекал исчадий Жути к насилию.

– Да, он ненавидит кастийцев, – заметил Матрик.

– И не только кастийцев, – сказал друин. – Листопад презирает всех, кто дурно обращается с волшебным народом, а с этим сейчас в Грандуале дела обстоят хуже, чем в Кастии. Боюсь, что события в Крайнии – только начало. По-моему, он собирается открыть Врата.

– Не может быть! – замотал головой Муг.

– Что еще за врата? – спросила Саббата.

– В Державе Вратами называли порталы, шагнув в которые можно перенестись на огромное расстояние в мгновение ока, – объяснил Муг. – Это друинская магия. Я читал, что их было три – огромные арки, сквозь которые мог проехать самый большой ковчег. Одни Врата располагались к западу от Терагота, вторые – в Каладаре, на территории Грандуаля, а третьи – где-то на востоке, точнее не скажу.

– В Антике, – сказал Кит.

– В Антике? – недоверчиво переспросил Матрик и поглядел на Муга. – На том самом острове, который всю жизнь разыскивает старая Доши? Неужели это не выдумка?

– Антика действительно существовала, – заверил их Кит. – И Врата в ней сохранились. Правда, теперь и город, и Врата находятся на дне океана, а сам город захватили русалы.

– Русалы? – фыркнул Матрик.

– По-твоему, в море живут одни русалки?

– Ну да.

– Прошу прощения, – вмешался Сумрак и указал на меч за спиной Гэбриеля. – А это и впрямь Веленкор?

– Да, – подтвердил Гэб.

– Именно этим клинком Веспиан прорубил проход между мирами, – благоговейно изрек друин.

– По слухам, – пробормотал Гэбриель.

– Должен признать, я очень расстроился, когда узнал, что архонт доверил меч человеку, но, похоже, ты заслужил эту честь. Такому великому сокровищу зазорно оказаться в недостойных руках.

Кит хрипло, булькающе кашлянул:

– Например, в руках барахольщика.

Сумрак оставил слова гуля без внимания и попросил:

– Позволь, я взгляну?

– Как-нибудь потом, – устало усмехнулся Гэбриель.

Друин, удовольствовавшись этим ответом, спросил:

– Вы здесь заночуете? Всякий раз, проходя через Костяную топь, я останавливаюсь в этой крепости – тут относительно безопасно.

– Похоже на то, – кивнул Гэбриель, взглянув на развалины крепостных стен и на темнеющее небо.

Глава 38

Тамарат

Значит, все Врата разрушены? – полюбопытствовала Саббата. – А то бы мы из Каладара сразу попали в Кастию, а не плелись туда невесть сколько.

Друзья развели костер во дворе и разделили между собой скромные припасы съестного, закупленного Гэбриелем еще в Контове. За едой Муг ворчал, сожалея о волшебной шляпе, оставленной Костяным Мордам, однако воспрянул духом, услышав вопрос дивы.

– Они не разрушены, – заявил он. – Просто… не действуют.

– Значит, разрушены, – сказал Ганелон.

Муг недовольно поморщился, а Саббата лукаво улыбнулась южанину.

Клэй с удивлением заметил, что уже давно не ощущает ее притягательного очарования. Похоже, на остальных оно тоже не действовало: Гэбриель думал только о Розе, Матрик побаивался дивы, Муга женщины не привлекали, а Ганелон… Ну, южанин вообще не особо поддавался колдовским чарам и при необходимости мог устоять перед соблазнами суккуба, чему Клэй однажды был свидетелем.

– Что ж… – Волшебник посмотрел на Кита. – Если я не ошибаюсь, для того чтобы раскрыть Врата, нужен особый ключ, для каждого портала свой.

– А ключи, конечно же, потеряли.

– Да, потеряли, – вздохнул Муг. – Иначе мы бы уже и добрались в Кастию, и вернулись по домам.

– Ага, а из каладарских Врат хлынула бы Жуткая орда, – напомнил Ганелон.

– А, разумеется. Так что, наверное, оно и лучше.

Гэбриель сидел у костра, скрестив ноги и уложив Веленкор на колени.

– А каким образом Листопад собирается открыть тераготские Врата? – спросил он Сумрака.

– Строго говоря, пропали не все ключи, – отозвался друин, который, опустившись на колени, высекал искры из кремня над оберегом, сплетенным из тонких прутьев.

Сумрак разложил несколько таких оберегов в проломах крепостной стены, уверяя, что дым (и друинская магия) отпугнет хищников. По-звериному блеснув глазами, он взглянул на людей у костра.

– Не все? – переспросил Муг, удивленно склонив голову.

Друин запалил последний оберег и вернулся к костру, держась подальше от эттина, будто не желая приближаться к монстру, но скорее оттого, подумал Клэй, что Дейн, слушая, как брат описывает внешность друина, хихикнул и спросил: «Как у кролика?» – на что Грегор ответил: «Точно как у кролика».

Сумрак уселся между Саббатой и Матриком. Теперь Клэй ясно видел, что друинская накидка действительно меняла цвет: сейчас, у костра, она стала пепельно-серой, отливая синим и бледно-золотистым.

– Ключ к антийским Вратам пропал, когда город поглотило море, а ключ к каладарским Вратам находился у тамошнего экзарха, которого сожрал лавовый дракон, предположительно вместе с ключом.

«Разумное предположение», – подумал Клэй, лишь раз видевший эту тварь, похожую на помесь гигантской ящерицы и небольшого вулкана: шкура тверже камня, а из пасти, будто из преисподней, вылетают потоки лавы, прожигающей сталь. Так что от каладарского ключа, так же как от его владельца, не осталось и следа, тут и думать нечего.

Муг с любопытством вытянул шею, как