Алексей собирался прислать в Померанию царевича Федора в качестве наместника и постепенно заселять ее русскими. Пусть сживаются, срастаются, чтобы спустя сто лет никому и в голову не пришло, что эти территории можно отжать обратно. Заодно Иван Морозов договорился с Кристианом о выкупе Русью острова Борнхольм, севера Норвегии, Исландии с Фарерскими островами и прав на Шетландские и Оркнейские острова.
Нельзя сказать, что Кристиан был от этого в восторге, но министры зудели, что те мухи, деньги требовались, казна показывала дно, и даже война со Швецией не помогла восполнить дефицит бюджета. Так что родственник согласился, и русские довольно потерли руки. Если женщина просит… А царевна Софья просила именно об этом.
Зачем? Кто ж знает…
Кристиан, правда, намекал, что не худо бы Швеции опять стать датской провинцией, как и раньше, но это не вызвало понимания у Алексея. Ответ был вежливо сформулирован по принципу «хочешь – делай, но я тебе тут помогать не собираюсь. Вообще».
Кристиан подумал, прикинул и понял, что при таком раскладе долго он не выдержит. Погрязнет в мятежах и внутренних войнах. Не Георг же ему поможет? Да уж, подложил свинью двести лет назад Густав Ваза…
С другой стороны – сейчас Кристиану Швеция и верно поперек горла встанет. А вот еще лет через сто – сто пятьдесят… Пусть не он сам, пусть внуки-правнуки, но если все правильно спланировать – доделят они с русскими эти земли. Или вообще себе все заберет обратно.
Как удачно, что он решил выдать Ульрику замуж за русского государя, а не за Карла! Да и сестра довольна, пишет – аж пергамент сияет. И муж у нее замечательный, и дети лучшие, и русские ее приняли как родную – что еще надо? Портрет свой прислала, так Кристиан ее сразу и не узнал, такая красотка.
Все, что ни делает Бог, – все к лучшему. Определенно.
* * *– Сволочи! Твари!
А вот в Польше у ее величества такой уверенности не было. И у его величества – тоже. Письмо от Софьи пришло сестре, та прочитала и показала мужу. А уж потом…
Мягко говоря, Михайла прогневался. Значит, его убить, его страну поделить, чтобы не мешали рвать на части Венгрию, а его детей… А что, в политике кого-то интересуют дети? Разве что как инструмент давления на их родителей, так-то. А потому у пятерых юных Корибутов были хорошие шансы не дожить до старости. Особенно у Ежи – зачем Леопольду законный наследник, да еще такой, которого поддержит Русь и который имеет все шансы удержать от развала Польшу?
Чуть успокоившись, Михайла поглядел на жену.
– Что предлагает Софья?
За эти годы он успел оценить свояченицу. О, еще как успел! Так что…
– Чтобы мы написали письмо императору Леопольду.
– Какое именно письмо?
– Соня просила написать Леопольду о том, что мы поймали неких негодяев, задумавших покушение. И они-де сваливают все на Леопольда. Мы в это не верим, вот и предупреждаем. Ведь ужас-то какой, такую напраслину возводить на человека!
– Мы ведь никого не поймали?
– Вряд ли Леопольд поедет проверять наши тюрьмы и виселицы. А там… Может, кого и поймаем?
Михайла подумал, пожал плечами – и занялся дипломатической перепиской. Почему бы и не написать, в самом-то деле? Главное – посла проинструктировать, чтобы отдавал письмо не раньше чем Август помрет, а то неловко получится.
* * *Леопольд с семьей ехал по улицам Вены. Карета мерно стучала колесами по брусчатке, выезд был вполне парадным. Был, пока не громыхнуло… нечто. В первую минуту Леопольд даже не понял, что происходит.
Гром? Гроза?
Как оказалось – ни то и ни другое. Просто выстрел, когда его не ожидаешь. Леопольд не ожидал. Гвардейцы сразу прикрыли карету, но несколько из них успели полечь при выстрелах. А когда оставшиеся бросились в дом, из которого стреляли, там уже убийцы и след простыл. Только валяется на полу несколько мушкетов с гравировкой на польском языке. Леопольду перевели, и император аж затрясся от гнева.
Nie przyjmuj amortyzatora na czyjeś. «Не зарься на чужое».
Кто посмел?! КТО?!
* * *Леопольд ругался не хуже Михайлы, разве что не на польском языке. И было, было отчего.
На столе перед ним лежало письмо от польского государя, в котором тот выражал свои искренние соболезнования императору, который даже по Вене проехать спокойно не может! А заодно писал, что и ему тоже тяжко… Объявились-де людишки подлые, которые на Леопольда ссылаются. Твари, а не люди!
И вот объясните – откуда он узнал?! Ладно бы письмо пришло через месяц! Два! Тут все понятно и просто. Но… такой короткий срок?! Считай, намек! Не лезь куда не надо, а то хуже будет. Намного хуже.
И ведь уличить негодяя Корибута не удастся! Получается, что кто-то знал о его планах? И… предупреждает?! Пожалуй, иного толкования у Леопольда и не было.
Что ж, о поляках придется забыть. На время, разумеется. Но есть ведь и другие планы! Венгрия, например…
Май 1691 года
– Кричали женщины «ура!» и в воздух чепчики бросали, – пробормотала Софья. И счастливо улыбнулась.
Возвращаются! Ее родные, любимые, единственные… Муж и брат возвращаются домой целые и невредимые! Да разве мало? Кто не ждал, тот не поймет, какое это счастье. Когда вернулись! Живые, невредимые…
– Мам? – Аленка коснулась руки матери, вгляделась в ее лицо. – Ты в порядке?
– Да.
– А чего ты тогда плачешь?
– Ох, ребенок… – Софья промокнула глаза кончиком платка, – вот когда ты кого-то родного и близкого с войны дождешься – ты меня поймешь. Ну да ладно, Бог даст, хоть в твое время лет десять мира у нас будет.
– А Кавказ? Турки?
– Там войны будут некрупные, местные, – отмахнулась Софья. – Казакам работы хватит, а царю туда ехать не обязательно.
– И папе тоже? Мам, а кого ты больше любишь – папу или дядю Алешу?
Софья фыркнула. А ведь неглупый ребенок у нее растет. Подмечает, что вокруг происходит…
– Малышка, а какая рука тебе дороже? Правая? Левая?
– Обе… Поняла.
– А раз поняла, значит – что?
– Держи понимание при себе.
– Умничка. Пойдем?
– Ага…
Да и то сказать – пора. Уже слышались вдалеке приветственные крики, уже виднелась толпа, уже собрались все остальные…
Так что Софья заняла привычное место на красном крыльце, чтобы через пятнадцать минут повиснуть на шее у спешившегося мужа. Рядом так же, на шее у Алексея, висла Ульрика, рыдая в три
