— Хаза мне нужна, Жорка, — серьезно сказал Ивлиев. — На несколько дней. Сейчас все решают дни, а не недели даже.
— Есть местечко, — довольно заулыбался Жорка. — Ты извини, я с тобой там жить не буду, своих проблем хватает. Но тебе помогу.
— И это уже хорошо. Я тебя понимаю. Что за место? Квартира?
— Не-а! Хитрее место. Я тебе его сдам, потому что ты говоришь, что скоро все кончится и будет неопасно. Да и я думаю податься из этих мест. Найду себе городок поспокойнее.
— Ладно, не буду лезть в твои дела. Когда ты мне укромное место покажешь?
— Когда скажешь.
— Давай сегодня часика в четыре пополудни. Где тебя ждать?
— Прогуливайся по Кузнечному переулку. Как меня увидишь, иди за мной.
Ивлиев из пирожковой вышел первым. Как ни хотелось ему узнать, кто же из местных авторитетных воров снюхался с бандеровцами, спрашивать об этом Жорку не следовало. У них дружеские отношения, основанные на благодарности друг другу за помощь в сложной ситуации. И оба ничего о другом не расспрашивали. Да и западло урке своих сдавать. Василий даже усмехнулся от этой мысли. Он пытался думать и говорить мысленно как уголовники. Опыта у него маловато в этой области, но все же об их основных «понятиях» он был наслышан.
Ладно, Жорка и уголовники — это дело второе. Что делать с шахтой? И как искать Татьяну? Ивлиев зло сплюнул. Женщина, которая шла навстречу, испуганно шарахнулась от него и, пройдя шагов двадцать, возмущенно оглянулась вслед.
Положение сложилось дурацкое — и официально с удостоверением офицера НКВД нельзя работать, да и не сделаешь тут ничего. Надо нелегально втереться в эту ситуацию, а он напортачил со своей легендой представителя штаба из-за границы. Никакого подтверждения этому нет, ему не верят, а если сунется, тут же шлепнут. Он и живой-то до тех пор, пока они за ним наблюдают и пытаются получить от этого полезную информацию. Ну и, может, все же немного побаиваются, вдруг он на самом деле тот самый таинственный эмиссар штаба, связи-то у них практически нет.
Горюнов ждал Ивлиева на конспиративной квартире и откровенно нервничал. Последние двое суток, не имея о нем никаких сведений, майор начинал уже думать о самом плохом.
— Извините, Олег Николаевич, — улыбнулся Василий и устало опустился на диван. — Правда не мог выйти на связь. С ног сбился. Проблема у нас большая.
— Давай по порядку. — Горюнов придвинул стул и сел, положив ногу на ногу.
— За квартирой Белецкого следят, — начал Василий. — Кто, я не понял. Угрозы пустыми не были, инженера не оставляли в покое все последнее время, и он передал бандеровцам сведения о шахте. В основном расположение оборудования и схемы проходок, штреков. Это первое. Второе, это я к тому, что не понял, кем могли быть наблюдатели. Старший лейтенант Левандовский из уголовного розыска, что меня в больнице раненого допрашивал, работает на националистическое подполье. И третье. Исчезла Татьяна Белецкая. Примерно около суток назад. Отец считает, что ее взяли заложницей. Правда, он в стельку пьяным был, но все же смог кое-что рассказать. Пьет он запоем и на работе не показывается. Думаю, что он бандеровцам уже не нужен, они его в живых оставили на всякий случай, может, еще какая-то мелочь понадобится, вопросы возникнут. А когда наступит время «Ч», о котором мы ничего не знаем, его убьют. И дочь убьют.
— Без паники, Василий, без паники, — нахмурился Горюнов и потер свой массивный лысый череп. — С шахтой все не так просто. У нас нет таких сил, чтобы ее полностью блокировать и никого не впускать и не выпускать. Да и сам посуди! Начни мы такую войсковую операцию, и националистическое подполье сразу поймет, что мы о шахте знаем, и изменит свои планы. Тогда мы вообще не будем владеть информацией. Ни на грош! Выход один, Вася, и ты это понимаешь, — оперативная разработка шахты. Будет кризисная ситуация, будут и кризисные меры. И наблюдателей за квартирой Белецкого мы трогать не можем и не будем. Я по своим каналам выясню, но и сейчас ясно, что за ним следит не милиция. Я бы знал.
— А Татьяна Белецкая? Она ведь заложница у них. И когда они посчитают, что главный инженер шахты им больше не может быть полезен, когда они выжмут из него всю информацию, они ведь убьют обоих.
— Я думаю, что он не представляет для бандеровцев ценности, — заметил Горюнов.
— Как это? — опешил Ивлиев. — А наблюдение, а похищение дочери?
— А так. Они бы Белецкого давно убрали. Слишком он много знает. Но им нужна гарантия, что он будет молчать. А не убили они его до сих пор из-за нас. Не понимаешь? Видишь ли, Вася, убрав Белецкого, они тем самым дали бы нам понять, что у них все готово, что он не нужен. И мы бы, естественно, кинулись со всеми своими силами по их следам. А у них еще не все готово, и они не хотят раньше времени нас злить. Белецкий жив, рассуждают они, и НКВД будет за ним следить, «пасти» все его контакты. Что мы, собственно, и делаем. А заодно они будут выявлять наших агентов и оперативных сотрудников. Вот и тебя они не трогают, хоть и не верят тебе ни на грош. Мы следим за ними, они — за нами, а время идет, и они к чему-то готовятся. Вот так выглядит эта ситуация.
— Значит, Татьяну нельзя спасать? — угрюмо спросил Ивлиев.
— Спасать можно, и даже нужно. Иначе для чего мы существуем? Только вот дров бы при этом не наломать. Надо хотя бы установить, где ее прячут. И тебе нужна «крыша» над головой. Я
