К его огромному изумлению, они с Жоркой стояли в большом низком помещении, которое своими узкими горизонтальными окнами-амбразурами напоминало дот. Но никаких конструкций для установки станковых пулеметов или пушек здесь не было, только амбразуры на четыре стороны. Скорее уж, это наблюдательный пункт. За кем, для чего? Где связь с командиром? Хотя временный кабель от полевого телефона бросить и убрать тут легко. Интересно, что снаружи амбразуры не видны. Он как раз и не заметил ничего такого. Трава, кусты немного мешают, заросло все, вот и не видно снаружи.
— Ну как? — с довольным видом спросил Жорка. — Там, внизу, вентиляция есть, так что можно на спиртовке разогревать консервы, если хочешь, и чай кипятить в кружке. А еще там яма бетонная есть, в ней температура градусов двенадцать или пятнадцать. Я там масло хранил. Не таяло.
— Не понимаю я назначения этого строения, — задумчиво сказал Ивлиев. — Ну да ладно. Слушай, Жорик, ты парень ушлый, тебя голыми руками не возьмешь, и из воды ты сухим всегда выйдешь. Скажи мне: где, по-твоему, в городе можно спрятать похищенного человека?
— Ты что? — Жоркины глаза стали серьезными и внимательными. — Хочешь кого-то похищать?
— Не дури, — усмехнулся Ивлиев. — Я ищу девушку. Ее похитили, а я должен ее найти и освободить.
— Так вот чего ты тут ошиваешься, — почесал в затылке Жорка. — А я смотрю, не работаешь, не служишь нигде, а в Котляре тебе как медом намазано, хотя на вора ты не похож. А насчет девушки, это надо еще понимать, для чего ее похитили. Я к тому, будут ее возвращать потом, есть у похитителей такое в планах? Или ее больше никто не увидит, потому что она опасный свидетель всех этих делишек. Ты без обид давай, Васек, дело это такое.
— Боюсь, что возвращать ее не собираются, — угрюмо ответил Ивлиев после долгого размышления.
— Вот я и говорю, что разница большая, — переходя от амбразуры к амбразуре, говорил Жорка. — Бывало, дочку богатенького папаши или жену хозяина дорогих магазинов хватали урки и выкуп требовали. Тогда проще в городе, в подвале каком-нибудь. Денег дождались, и врассыпную, только их и видели. А потом соберутся где-нибудь в Керчи, в Мариуполе или вообще в Минске. А девка сама выберется потом из подвала и явится к мужу и властям. Только ловить уже некого. А когда дело посерьезнее замышляется, когда за это дело «через повешение» ожидается, то не так делают. Заложницу не найдет никто и никогда. Скорее всего ее и в живых давно нет, а муж или отец деньги на выкуп собирает или другое требование похитителей выполняет. И прячут ее не в городе, тут гарантия должна быть.
— В таком месте ее могут спрятать? — Ивлиев похлопал ладонью по холодной бетонной стене.
— Классное место, но, как видишь, тут никаких следов содержания женщины нет. Да и я бы с тобой не разговаривал уже, если бы они решили здесь ее прятать.
— Вспоминай, Жорик, где еще такие места в пригороде есть, где можно человека спрятать и искать его там не будут.
— Не знаю, — пожал плечами Жорка. — Есть за пилорамой старая мельница, но она сгнила совсем, и колесо в пруд упало, и плотина давно рассыпалась. Старые окопы и блиндажи есть со стороны аэродрома. Там тоже все рассыпалось, да и пацаны туда бегают часто, патроны ищут, разбитое оружие. Излюбленное место игр у них там, хоть родители и лупят их, взорваться ведь могут. Не, Васек, других мест не знаю, скорее всего нет таких мест больше.
— Нет, говоришь? — Ивлиев сложил кулаки на бетоне и оперся на них подбородком, глядя в амбразуру. — Наверное, правда нет. А в шахте ее навряд ли спрячут. Там искать ее будут в первую очередь, да и саму шахту вот-вот начнут восстанавливать. А после последнего митинга, когда какие-то типы не пустили туда рабочих, руководство шахты поедет туда с охраной. И не со своим ВОХРом, а с милицейским нарядом, может, и с солдатами из полка НКВД. Слушай, Жор, а ведь так не бывает?
— Ты о чем?
— Не бывает так, чтобы на пустом месте устраивали такой вот наблюдательный пункт, который еще и оборону мог какое-то время держать. Тут что-то еще должно быть. Например, склады чего-то очень важного или очень ценного, или какой-нибудь секретный узел связи, или, как под Винницей, там секретная ставка Гитлера была — «Вервольф». Ее в прошлом году весной немцы перед отступлением сами взорвали. Но там такое мощное сооружение было, столько коммуникаций. И все в восьми километрах от города. Вот там такой секретный наблюдательный пункт мог иметь место по периметру специально охраняемой зоны. А здесь что? Значит, есть здесь еще что-то, Жорик. Ты просто не нашел. Никто не знает, говоришь? А те, кто девушку спрятал, вполне могут знать. И использовать до сих пор.
— Слушай, а ты ведь дело говоришь. Как я сам-то не додумался? А еще ночевал тут столько раз, могли ведь ночью войти и ножичком по горлу. Сонному.
— Сам знаю, что дело говорю, — вздохнул Ивлиев. — Ну, давай теперь смотреть по сторонам. Ты здесь полазил по этим балкам и холмикам, по разбросанным обломкам? Ты же не сразу нашел эту нору, ты же искал ее тут по описанию того старого вора?
— Я теперь вспоминаю, — подумав, заговорил Жорка. — Да, конечно, эту нору я нашел по ориентирам, которые он назвал. Их хорошо видно. Не в этом дело, Васек. Он предупреждал, чтобы я не ходил дальше в сторону железной дороги. Жить хочешь — не ходи, так сказал. Я вообще-то думал, что там, может, мины остались с войны. А теперь…
— Ладно, Жорик, спасибо тебе! — Ивлиев повернулся к приятелю и протянул ему руку. — Ты уходи, незачем тебе рисковать, а я попробую прогуляться в тот район. Мин я не боюсь, знаю основные признаки минирования территории, а обломки, думаю, минировать никто бы здесь не стал.
Василий вытащил из-за ремня за спиной свой «ТТ», проверил патрон в патроннике
