Таня вдруг сбавила шаг, начала рыться в сумочке. Ивлиев остановился у газетного киоска и стал ждать. Вот Таня вошла в подъезд двухэтажного дома еще дореволюционной постройки. Спустя пару минут на втором этаже распахнулось окно, и девичья рука на подоконник выставила горшок с геранью. Затрепетала на ветерке занавеска в голубой цветочек. Вздохнув, Ивлиев глянул на часы и поспешил назад. Теперь он хоть знал, где Таня живет.

На почте Василий оказался минута в минуту условленного времени. Зажав в руке газету, он не спеша двинулся к окошку выдачи корреспонденции до востребования. Дождавшись, когда в очередь встанет парень в светлом льняном пиджаке и яркой рубашке-вышиванке, пристроился за ним. Наконец очередь парня подошла, и он назвал в окошко фамилию. Писем ему не было, и он, оставив небольшой газетный сверточек, пошел к выходу. Ивлиев накрыл сверток своей газетой и назвал в окно фамилию Разбегаев.

— Иван Силантьевич? — переспросили из окна.

— Нет, Михаил Карпович.

— Тогда ждите. Пишут.

Кивнув, Ивлиев тоже пошел к выходу. В парке он выбрал самый тенистый и пустынный уголок, где почти не было прохожих, и уселся на скамью. Развернув сверток, он увидел несколько листов бумаги и фотографии. Одни из них относились к инженеру-технологу химзавода Васькову, другие — к водителю директора Пронько. Краткая характеристика на каждого, послужной список, сведения, которые могли оказаться полезными для розыска. Компромата ни на одного, ни на другого, однако характеристики, собранные из разрозненных сведений и всесторонне проанализированные, показались Ивлиеву интересными. Ничего общего между этими двумя людьми не было. Они знакомы по сути своей работы, но на заводе никак не пересекались. Как и в частной жизни. Но все же кое-что объединяло этих людей.

Аналитики сделали вывод, что инженер-технолог Васьков и водитель Пронько были жадными до денег и все время пытались подзаработать на стороне. Нет, в кражах ни один, ни другой замечены не были. По крайней мере, пока. Но в разговорах, во время частного общения с коллегами, приятелями, они очень часто упоминали возможность заработать, получить «левые» доходы. А ведь зарплата у обоих была вполне приличной. Инженер-технолог получал солидную надбавку за работу во вредных цехах, а водитель гаража заводоуправления, часто возивший самого директора, получал намного больше любого другого водителя в городе. И все же разговоры могли быть только разговорами, и ничем большим, а могли быть и сигналом того, что оба фигуранта нечисты на руку.

И еще одно бросалось в глаза, что связывало этих людей и что всплыло совсем недавно в связи с гибелью сотрудника НКВД Ковтуна. Васьков и Пронько в разное время были любовниками Ирины Кириенко, убитой вместе с капитаном. И это было серьезным основанием, чтобы взять обоих в оперативную разработку. Ну и как минимум нужно показать фотографии деду Осипу. Не из этих ли двоих кто-то приходил к Ирине Кириенко в день убийства?

Павел Архипович Белецкий шел мимо терриконов по территории шахты 16-бис, рассматривая проржавевшее оборудование, фермы крепления транспортеров. Увидев, что двери трансформаторной подстанции распахнуты настежь, он поморщился. Опять все раскурочили. Ведь только начали приводить в порядок, новые замки повесили. Где сторож?

Быстрым шагом подойдя к зданию, Белецкий с удивлением увидел двух мордатых мужиков с трехдневной неопрятной щетиной. У их ног валялся навесной замок с перепиленной дужкой. Воры же! Наглое воровство!

— Вы кто такие? — не удержавшись, перешел от возмущения на крик Белецкий. — Где сторож на шахте, черт возьми!

— А ты кто такой? — насмешливо спросил один из мужиков в безрукавке, надетой поверх рубахи с закатанными рукавами. — Че ворон пугаешь?

— Я — главный инженер шахты Белецкий! — гневно заявил Павел Архипович. — А вот вы кто такие, по какому праву курочите имущество шахты?

— А разве мы что-то делали? — заржал второй мужик. — Шли мимо, дай, мол, поглядим, что тут есть. А у тебя тут полный бардак, главный инженер.

Озираясь по сторонам в поисках того, кого бы он мог позвать на помощь, Белецкий вдруг замер, услышав шум со стороны надшахтных зданий. Он недавно туда отправил группу рабочих чинить подъемники. Шахта стояла наполовину законсервированная с 41-го года. Когда начались бомбежки, Белецкий успел организовать лишь консервацию бремсбергов[2] и системы вентиляции. Практически все штреки были обесточены, и что там сейчас в колодцах с подъемниками, нужно было проверять. Вопрос о начале работ по открытию шахты уже поднимался на различных уровнях.

Ругнувшись, Белецкий поспешил на шум голосов. К его удивлению, возле насосной станции собралась небольшая толпа людей. Среди нескольких десятков рабочих шахты, которые прибыли для приведения в порядок территории, мелькали и чужие лица. Какие-то люди отпихивали ремонтников от здания главного колодца.

— Не позволим снабжать Советы нашим угольком! Убирайтесь отсюда!

— Мы шахтеры! Нам семьи кормить надо, детей поднимать!

— Всем кровь пустим, кто против свободной Украины, без жидов и коммунистов!

— Ты сам спустить в шахту да погорбаться там!

Крики, шум, движение тел. Белецкий даже ожидал, что вот-вот начнется драка. Он хорошо знал шахтеров, этих людей трудно напугать. Но и те, другие, тоже полны решимости помешать работам. Кто же это такие? Надо же милицию вызывать, надо сообщить директору шахты о происшествии! Нет, надо увозить рабочих и приезжать с милицией. Так ведь и до убийства недалеко. А если эти начнут стрелять?

— Товарищи, — закричал Белецкий, — не нужно конфликта! Прошу вас, остановитесь!

— Ах, товарищи! — раздалось из задних рядов, и в голову главному инженеру полетел кусок угля.

Что было дальше, Павел Архипович помнил плохо. Удар был такой сильный, что он почти потерял сознание, да еще кровь из рассеченного лба и брови стала заливать лицо. Кто-то подхватил его под руки и повел к машинам. Белецкий вспоминал, что, кажется, он все порывался вернуться к зданию управления и позвонить. Но его убеждали, что телефоны на шахте не работают, потому что связь нарушили еще в начале войны. Даже столбов линии проводов почти не осталось.

А потом — только боль и отчаяние. Когда его везли в город, Белецкий вдруг понял, что не все рабочие кричали. Он видел и других, кто призывал гнать москалей и коммунистов. Как же