Осип уже ушел, а Ивлиев все потягивал одну-единственную кружку пива и размышлял в прокуренной пивной. У Кириенко было два любовника в последнее время. Это установили. Сначала это был инженер Васьков с химзавода. Казалось бы, чего бабе еще надо. Так нет, она его променяла на водителя директора завода Пронько. Ивлиев читал копии протоколов допросов обоих любовников. Инженера на следствии трясли хорошо, а вот Пронько пропал. Подписки о невыезде с него никто не брал, потому что у Пронько было железное алиби. Его успели допросить один раз, а потом выяснилось, что водителя отправили в командировку, и пропал парень. Неважно пока, главное, что Осип описывает человека, которого видел в общем коридоре, как мужчину сорока с лишним лет, крепкого телосложения. А Пронько — молодой парень, сухощавый, с большим носом крючком. Такой нос приметен, такой нос даже старый Осип не пропустил бы. Так откуда и зачем всплыл прошлый любовник? Если это любовник. Тогда его ревность и убийство объяснимы. А если не любовник? Зачем он приходил к Ирке в прошлом году, и не раз, как сказал дед? Зацепочка!

«Так, сменим пластинку, — подумал Ивлиев. — Что мне надо срочно? Мне срочно надо легализоваться в этом городке. Не могу я жить в квартире, выделенной по линии НКВД, не могу жить в общежитии управления. Обязательно кто-то меня увидит и опознает в самый неподходящий момент. Хорошо бы Татьяну встретить, только жалко девку. Жить у нее — опозорить совсем. Скажут потом, что ее жених бросил. Нужен другой вариант. Квартиру снять, комнату, так снова прибежит участковый и потребует прописку или временную регистрацию. В принципе можно и так, только не доводить до привода в милицию и штрафа за нарушение порядка проживания…»

— Слышь, землячок! — весело обратился к нему молодой парень в клетчатом картузе и полосатой тенниске. — С тобой за столик можно присесть?

— Валяй, — лениво кивнул Ивлиев, — причаливай!

— Морячок, что ли? — спросил парень, грохнув на стол две кружки пива.

— Что? — Василий наконец отвлекся от своих размышлений и посмотрел на незнакомца.

Симпатичное лицо, веселые серые глаза, но что-то в нем настораживало, портило общий положительный образ. Парень стоял, оперев локти о стол, и дербанил воблу, скосив глаза к носу. На пальцах наколки в виде перстней. Насколько Ивлиев разбирался в лагерной символике, этот весельчак отсидел пять лет и был вором.

— Морячок, говоришь? — усмехнулся он. — Была мечта. Кто же в детстве не мечтал стать моряком, капитаном дальнего плавания? Стоять на палубе под солеными брызгами с трубкой в зубах и править кораблем, который несется под всеми парусами по волнам бескрайнего моря навстречу солнцу.

— Красиво! — с уважением произнес парень, посасывая рыбу и отхлебывая холодного пива. — Только порожняка много. Сразу видно, что моря ты не нюхал.

— Да ладно? — удивился Ивлиев.

— А то! — снова засмеялся парень. — По волнам нестись нельзя, по волнам корабль, как дельфин, ныряет. То носом зароется, то выныривает из пены. Тяжело идет он по волнам. И уж точно в солнечную погоду не бывает хорошего ветра, чтобы гнать корабль. Солнечная погода — это штиль. И паруса висят как тряпки.

— Знаток, — улыбнулся Василий. — Плавал, что ли?

— Так я ж на море вырос. Бывало, что и в море ходил с рыбаками. А один раз даже на греческом судне удрать хотел в теплые страны. Поймали. — Парень вытер руку о штаны и протянул ладонь Ивлиеву: — Жорка! Одессит!

— Василий, — ответил Ивлиев, пожимая руку. — Мечтатель!

— Врешь, поди, — прищурился Жорка, снова отодрав полоску от спинки воблы и сунув ее в рот. — Взгляд у тебя цепкий. Мечтатели, те с открытым ртом сидят и глазами лупают бестолково, а ты людей знаешь.

Вдруг на улице за пределами пивного подвальчика послышался странный шум, в котором большую часть занимали звуки подъезжавших машин. Ивлиев не обратил бы на это внимания, если бы не реакция его нового знакомого. Глаза Жорки забегали по сторонам, а сам он весь превратился в слух. И только когда его губы тихо произнесли «облава», Ивлиев наконец понял, что происходит. Милиция окружала либо пивнушку, либо соседнее заведение. Такие операции были не в новинку в послевоенное лето, во время разгула бандитизма. Но сейчас происходящее Ивлиеву очень не понравилось. В его планы совершенно не входила разборка с его личностью на глазах у множества людей. Документы предъявлять придется, а у него в кармане красная книжечка с четырьмя буковками, всем хорошо известными, — НКВД. И прости-прощай его инкогнито и его задание. Даже отказ предъявить документы ничего не даст. Либо заломят руки за спину и вывернут карманы у несговорчивого гражданина и найдут документы, либо доставят в отделение и проведут досмотр карманов при понятых с тем же результатом и извиняющимися улыбками. Что же вы, товарищ капитан госбезопасности, сразу не предъявили?

— Давай за мной! — Мгновенно созревшее решение подтолкнуло к действию.

Василий кинулся в сторону служебного помещения пивной, заметив, как Жорка бросился за ним следом. Не ошибся Ивлиев, в сегодняшние намерения этого парня встреча с милицией тоже не входила. Они пробежали коридором мимо пары дверей, мимо посудомоечного помещения. В конце их ждала лестница и дверь в самом верху. И там уже звучали резкие голоса, отдающие приказы. Жорка отшатнулся назад. Василий толкнул его к другой двери. Она оказалась не заперта, но за ней снова лестница, теперь уже винтовая, которая вела вверх.

Ивлиев задвинул засов, заперев первую дверь, и кивнул новому дружку в сторону лестницы. Они взбежали наверх и остановились у железной двери с замочной скважиной.

— Что там, как думаешь? — спросил запыхавшийся Жорка.

— Не знаю. Возможно, за этой дверью бухгалтерия заведения. Смешно, но бухгалтерия может быть общей у нескольких пивнушек, и сюда стекаются сведения и деньги. А еще вероятнее, что это вход в квартиру хозяина или в отдельные номера для высоких гостей, которые хотят пивка попить в своей приятной обстановке.

Жорка криво усмехнулся и потянул дверь. Она оказалась запертой. За нижней дверью уже топали ноги нескольких человек, кто-то закричал. Дверь дернули, и снова властный голос приказал найти ключи от нее