— Хотите бурбона? — Эванс поднес бутылку к лицу Широкова. — Говорят, спиртное действует как анальгетик. Вам ведь больно, Вячеслав?

— Нормально, — еле двигая разбитыми губами, ответил Широков.

Тот момент, когда боль приносила неимоверные страдания, давно миновал, теперь она ощущалась как нечто, существующее отдельно от тела. За то время, пока Эванс допрашивал Широкова, тот успел пройти все стадии ощущений. Сначала ему было дико страшно, что его мучитель перестарается и отправит его на тот свет. Потом осталась одна лишь боль, ради прекращения которой он был готов сообщить мучителю даже то, о чем не имел представления. После он начал молить о приближении смерти. «Боже Всемилостивый, пошли мне смерть! Пусть она уже наступит, — молил он, не осознавая, кого именно просит о милости. — Пусть я умру, лишь бы боль прекратилась. Немедленно. Навсегда». Затем и это состояние прошло. На смену ему пришла апатия. Широкову казалось, что он наблюдает со стороны за тем, что делает с его телом Эванс. Сломанные пальцы, разрезанная плоть, струйки крови, затекающие в рот, отдающие металлическим привкусом и вызывающие тошноту. Все это происходило не с ним. Где-то далеко, где-то рядом, непонятно, где и с кем… А потом наступило блаженное небытие. Он потерял сознание. Теперь он очнулся и снова оказался в лапах мучителя, но страх почему-то не пришел. Почему? Этого Широков не знал, да и не хотел знать. Он просто наслаждался полной атрофией чувств.

— Не хотите выпить? Странно, — продолжил Эванс. — Я-то думал, вы обрадуетесь. Тогда, быть может, простой воды? Вижу, губы у вас пересохли.

При слове «вода» кадык Широкова дернулся. Пересохшее горло горело, требуя влаги, но признаться в этом Широков не смог даже себе. Нет! Он не станет принимать подачки из рук палача! Пусть он не герой, пусть! Но и у него есть чувство собственного достоинства. Конец все равно один, так лучше уж пусть он наступит раньше. Не от побоев, так от жажды. Эванс уловил горловое движение и, сменив бурбон на минеральную воду, поднес горлышко к разбитым губам пленника. Приложив усилие, Широков крепко сжал разбитые губы. Глупо? По-детски? Плевать! Видимо, это все, что ему осталось. Как еще он может выразить свое презрение к этому самодовольному ублюдку?

— Ну же, Вячеслав, не нужно капризничать, — наставительно произнес Эванс. — Нам с вами предстоит долгий разговор. Не расстраивайте меня раньше времени. Пейте.

Свободной рукой Эванс разжал губы пленника и насильно влил воду в рот. Чтобы не захлебнуться, Широкову пришлось проглотить жидкость. Живительная влага потекла внутрь, принося минутное облегчение.

— Так-то лучше, — заявил Эванс, брезгливо вытирая руку, испачканную кровью пленника. — А теперь продолжим разговор. Вы помните, на чем мы остановились? Ах да, вы не можете этого помнить, ведь вы потеряли сознание! Простите, Вячеслав, я несколько перестарался. Чуть не потерял свой единственный козырь. Ничего, впредь буду действовать более осмотрительно. Вы заметили, что мы не одни в комнате?

Широков заметил. И нового головореза, которого не было в вездеходе, и своего коллегу Худошина, привязанного к стулу. Он не мог знать, зачем они здесь. Сначала. Теперь до него дошло, и от этого мурашки поползли по коже. Нет! Только не это! Эванс не отрывал взгляд от Широкова и хищно улыбнулся, как только понял, что Широков догадался о его планах.

— Все верно, мой друг, — ответил он на немой вопрос пленника. — Вас я больше не трону. Зачем, когда есть альтернатива? Тед, перебирайтесь поближе. Хочу, чтобы моему новому другу, Вячеславу, было лучше видно. Пусть займет место в партере.

Тед грубо тряхнул Худошина, заставляя встать. Тот неловко поднялся, стараясь удержать равновесие. Ноги, привязанные к ножкам стула, слушались с трудом. Тед начал подталкивать стул к центру комнаты. Худошин засеменил вперед, подлаживаясь под движения Теда. Когда стул оказался напротив Широкова, Тед резко дернул пленника вниз. Теперь Худошин сидел лицом к лицу со своим бывшим коллегой. Его вид заставил Худошина вздрогнуть.

— Правильно делаешь, что боишься, — прокомментировал Эванс. — Одно дело вести застольные беседы с иностранцем Джоном в местном баре и совсем другое — встретиться с наемником Эвансом на его территории. Мы больше не друзья, Алексей. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Послушай, Джон, не нужно этого делать! Мы придумаем новый план, больше осечек не будет, обещаю! Только не бей меня, — запричитал Худошин.

— Заткнись. — Тед грубо оборвал пленника. — Говорить здесь будет босс. У тебя совсем другая миссия.

— Это верно. Тебе, Алексей, предстоит сыграть роль любимой игрушки господина Широкова. Я задам ему вопрос. Всего один, но от того, как быстро он даст на него правильный ответ, зависит, как долго его любимая игрушка будет оставаться целой, — намеренно растягивая слова произнес Эванс.

— А если он не знает ответа на твой вопрос? — испуганно спросил Худошин.

— Тем хуже для тебя, — спокойно ответил Эванс и, повернувшись к Широкову, объявил: — Игра началась, Вячеслав. Итак, вопрос: где находится передвижная база?

— На хребте Гаккеля, — с трудом шевеля губами, ответил Широков.

— Ответ неверный. — Эванс дал знак Теду.

Тот отреагировал мгновенно. Левой рукой он ухватил Худошина за волосы, откинул голову назад и четким, размеренным движением трижды ударил пленника по лицу. Легко, раскрытой ладонью, так показалось Широкову, но Худошин заверещал, как ошпаренный поросенок, и по его щекам потекла кровь. Много крови.

Широков перевел удивленный взгляд на мучителя. Тед усмехнулся и продемонстрировал свою ладонь пленнику. На его руке был кастет или что-то в этом роде. Странная конструкция с шипами между пальцев. Это они рассекли кожу на лице Худошина, заставили его визжать.

— Прекратите! — воскликнул Широков. — Прекратите! Этим вы все равно ничего не добьетесь.

— Неужели? — Эванс сделал шаг в сторону, чтобы увеличить обзор для Широкова. — Позвольте с вами не согласиться, Вячеслав.

И снова короткий кивок Теду. На этот раз Тед не ограничился легкими ударами. Он встал позади Худошина, намеренно открывая обзор, взял в обе руки по короткой палке, напоминающей обломки кия, и начал методично бить ими пленника.

Первый удар пришелся на основание шеи. Худошин взвыл и съежился, пытаясь защититься. Второй удар пришелся чуть ниже плеча. Далее — локти, предплечья и последний — по чувствительной косточке у основания