Дензил ограничился тем, что оставил ему записку с обещанием нанести визит завтра в полдень, после чего, кликнув извозчика, отправился из Сент-Джеймс в Кенсингтон на встречу с Дианой. Там он посвятил девушку во все подробности своих открытий и поступков, начиная с визита к миссис Бенсусан и заканчивая разговором с Лидией. Кроме того, он продемонстрировал ей плащ и рассказал, каким образом миссис Рен удалось отвести от себя все подозрения.
Диана выслушала его с величайшим интересом, а когда Люциан умолк, несколько мгновений молча смотрела на него. Откровенно говоря, девушка, невзирая на весь свой ум и здравый смысл, теперь попросту не знала, как оценивать сложившееся положение.
– Итак, мисс Рен, – сказал Люциан, первым нарушив молчание, – что вы об этом думаете?
– Похоже, миссис Рен действительно невиновна, – негромко ответила Диана.
– Даже наверняка! Свидетельство семьи Пегаллов, данное безо всякого принуждения, доказывает, что она не могла находиться на Женева-сквер или Джерси-стрит в Рождественский сочельник.
– Тогда мы возвращаемся к моему первому предположению, мистер Дензил. Лидия не принимала непосредственного участия в совершении преступления, а воспользовалась для этого Ферручи.
– Нет, – решительно возразил Люциан. – Виновен итальянец или нет, миссис Рен об этом ничего не известно. Знай о его сопричастности, она бы ни за что не поехала со мной к «Бакстеру и К°», позволив мне выяснить, что именно Ферручи купил плащ. Не стала бы она и так легко сдавать возможного соучастника, как поступила сейчас с графом. О поведении миссис Рен можно сказать многое – признаю, оно весьма далеко от идеального, – но я должен заявить, располагая прямыми и недвусмысленными доказательствами, что она совершенно невиновна. Об этом деле ей известно не больше, чем ее отцу.
– Что ж, – заключила Диана, не желавшая слишком легко даровать мачехе прощение, – придется оправдать ее за недостаточностью улик. Как насчет Ферручи?
– А вот граф виновен, насколько я могу судить, – ответил Люциан. – Чтобы отвести от себя подозрения, ему придется предъявить такие же свидетельства, как и миссис Рен. Во-первых, он должен будет доказать, что в Рождественский сочельник его не было на Джерси-стрит; во-вторых, опровергнуть предположение, что именно он купил этот плащ. Но, учитывая показания служанки и продавщицы, это будет нелегко. Тем не менее, – добавил Люциан, вспомнив неудачу, постигшую его в случае с Лидией, – нельзя исключать, что он сможет это сделать.
– Как мне представляется, мистер Дензил, единственная возможность для вас узнать правду заключается во встрече с итальянцем.
– По всей видимости. Я увижусь с ним завтра.
– Вы возьмете с собой мистера Линка?
– Нет, мисс Рен. Мне уже многое удалось узнать без полиции, так что я надеюсь и дальше продвигаться вперед, пока их услуги не понадобятся для того, чтобы арестовать графа Ферручи. Кстати, я ведь до сих пор не видел этого джентльмена. Не могли бы вы описать его?
– О, что касается его манер, то они безупречны, – ответила Диана. – Он типичный итальянец, высокий, стройный, с оливкового цвета кожей. По-английски он, надо отдать ему должное, говорит очень хорошо: очевидно, получил весьма приличное образование. Глядя на него и разговаривая с ним, вы бы ни за что не подумали, что перед вами преступник, способный безжалостно расправиться с беззащитным стариком. Но если моего бедного отца убил не он, тогда я уже и не знаю, кто мог это сделать.
– Я встречусь с ним завтра в полдень, – произнес Люциан, – а после этого нанесу визит вам, дабы сообщить о нашем разговоре.
Это обещание подвело итог их деловому разговору, но Люциан с радостью задержался бы, чтобы просто поболтать с Дианой. Однако известия, которые он ей принес, настолько выбили девушку из колеи, что она была не в силах поддерживать фривольную болтовню. Голова ее сейчас была слишком занята воспоминаниями о покойном отце и отчаянными поисками возможности отомстить за него, и совершенно не было настроения поощрять устремления, которые, как ей известно, питал Люциан.
Таким образом, все намеки молодого адвоката пропали втуне. Его Дульсинея не нуждалась ни в нем самом, ни в его любезностях, и потому он вынужден был откланяться, оставаясь безутешным влюбленным, что было написано на его лице. Как сказал Шекспир, путь истинной любви никогда не бывает гладким, и Дензил и впрямь встретил слишком много препятствий. Но он утешил себя соображением, что, чем грандиознее приз, тем труднее его завоевать, и потому ему ничего не остается, как исполнить свой долг так, как надлежит истинному рыцарю.
Назавтра в полдень Люциан, вооружившись свидетельскими показаниями Роды и плащом, явился в комнаты на Маркиз-стрит, которые временно занимал граф Ферручи. Он застал итальянца не только готовым принять его, но и полностью осведомленным относительно плаща, о чем, как он честно признался, сообщила ему минувшим вечером Лидия. Кроме того, граф Ферручи был крайне возмущен и сообщил Люциану, что с легкостью опровергнет все выдвинутые против него обвинения. Пока он негодовал в типично итальянской манере, Дензил, не видевший ни малейшей возможности остановить его, пристально разглядывал своего оппонента.
Эрколе Ферручи, как и говорила Диана, оказался исключительно симпатичным мужчиной тридцати пяти лет. Он был смугл, строен и высок, с темными блестящими глазами и густыми черными усами. Он постоянно был настороже, как это свойственно военным, что недвусмысленно указывало на то, что в свое время ему довелось служить в армии. Все это делало его похожим на настоящего героя девичьих грез, и, откровенно говоря, Ферручи таковым и являлся. Его внешность и манеры вызывали восхищение у женщин, при этом он оставался достаточно честным и пылким, как и подобает настоящему мужчине, то есть, как подумал Люциан, казался последним человеком, способным добиваться своих целей недостойными методами – например, убить беспомощного старика. Но Люциана, уже успевшего уяснить, что человек слаб, а внешность обманчива, не могли ввести в заблуждение хорошо подвешенный язык и приятные манеры. Ему нужны были доказательства невиновности, каковые он и попытался получить, едва только Ферручи на миг прервал свое эмоциональное выступление, дабы перевести дух.
– Если вы невиновны, граф, – сказал Люциан в ответ, – то все складывается для вас самым неблагоприятным образом. Однако вы можете доказать свою непричастность, если пожелаете.
– Сэр! – вскричал Ферручи, – вам недостаточно моего слова?
– Его недостаточно для английского правосудия, – холодно ответствовал Люциан. – Вы говорите, что в Рождественский сочельник не были на Джерси-стрит. Кто может это подтвердить?
– Мой друг – мой дорогой друг, доктор Джорс из Хэмпстеда,
