Гвоздь лондонского сезона
Однако уже с самого начала этой поездки возникли осложнения. Пересечение Ла-Манша из-за ужасающей бури задержалось на 12 часов, и по прибытии 8 апреля в Лондон путешественница чувствовала себя настолько отвратительно, что была вынуждена провести несколько суток в постели. На заседании суда в Олд-Бейли выяснилось, что процесс над французскими подданными, совершившими правонарушение во Франции, не может быть проведен в Англии, – на сей счет никакого соглашения между двумя королевствами не существовало. Выглядит странным, что этого якобы не знал Форт. За исключением англичанина Харриса, все прочие были освобождены из-под стражи. Их главарь Леве, который настаивал на честном приобретении драгоценностей, тут же возбудил иск против Форта и Саймонса за незаконное задержание. Откуда у бедного француза взялись деньги на столь дорогостоящую затею, так и осталось покрытым мраком неизвестности.
Невзирая на все эти неудачи, ничто не мешало графине вести активную светскую жизнь. Она стала гвоздем сезона, ее принимали в лучших домах Лондона, ей пришлось даже отказываться от некоторых предложений, как это видно из ее письма жене мэра столицы, в котором мадам Дюбарри отговаривается под предлогом сильных болей в горле. В вихре развлечений в Лондоне незаметно пролетел целый месяц. 21 мая графиня возвратилась в Лувесьен, но уже через два дня туда прибыл курьер из Лондона, извещавший о необходимости ее присутствия на процессе по причине рассмотрения апелляции. Она немедленно отправилась в путь. Предвидя, что пребывание будет длительным, мадам Дюбарри обустроила арендованный для нее дом, купив лошадей для выезда и наняв штат прислуги.
Течение судебного процесса продолжало усложняться, так что бриллианты все еще оставались под арестом в банке. Жанна привыкла жить в мире, где все можно было урегулировать при наличии соответствующих связей. Она обратилась к бывшим друзьям времен «старого режима». Лорд Марч, некогда постоянный посетитель карточных вечеров салона Жана-Батиста Дюбарри на улице Жюсьен, теперь стал влиятельным герцогом Куинсберри. Через него она была представлена принцу Уэльскому, будущему королю Георгу IV, проявлявшему большой интерес к знакомству со знаменитой мадам Дюбарри.
Надо сказать, что она выглядела для своего возраста вполне неплохо. Во время пребывания в Лондоне с мадам Дюбарри написал миниатюрный портрет один из лучших английских художников того времени в этом жанре Косуэй. На нем графиня имеет все тот же беззаботный вид женщины, привыкшей к поклонению мужчин и никогда не получавшей отказа на свои желания. Она причесана по последней моде, одета в белое платье, на шее – нитка крупного розового жемчуга, который вновь начинает входить в моду после почти векового триумфа бриллиантовых украшений.
Однако никто в Англии не изъявил желания помочь графине в продвижении ее процесса, который становился слишком дорогостоящим и, похоже, безнадежно затягивался. Ни мэр Лондона, ни даже лорд-канцлер и пальцем не пошевелили, чтобы хоть как-то посодействовать ей. Показательно в этом отношении письмо лорда Хоксберри, написанное ей 24 июня:
«Милорд Хоксберри шлет свои наилучшие приветствия мадам Дюбарри. Он получил ее письмо от 14 числа лишь вчера. Он был бы чрезвычайно рад быть ей хоть сколько-нибудь полезен в сей стране. Некоторое время назад состоялся разговор с лордом-канцлером по вашему делу, и милорд канцлер сказал ему, что он уже разговаривал со своим адвокатом на сей предмет, однако законы сей страны не позволяют никакому судье, даже канцлеру, вмешиваться в ведение процесса. – 24 июня 1791 года».
Коротая время своего вынужденного пребывания в Лондоне, графиня бескорыстно открывает свой дом для эмигрантов. Те люди, которые презирали ее в бытность мадам Дюбарри звездой версальского двора, теперь беззастенчиво едят ее хлеб, кое-кто ночует в арендованном ею доме на Бриттон-стрит. Агент Блаш прилежно доносит в Париж, кто именно посещает дом графини. Мадам Дюбарри не могла также удержаться от соблазна сделать кое-какие покупки: редкие растения для оранжереи Лувесьена, роскошное издание трудов своего любимого Шекспира, портрет принца Уэльского. Она отдает приказ своему управляющему прислать в Лондон служанку из Лувесьена, которая должна привезти с собой «пару графинов эссенции из цветков апельсина и вишни и несколько банок с прошлогодним конфитюром, если таковые еще остались». Здесь речь явно идет о подарках для английских друзей.
Судебное заседание состоялось лишь в начале августа. От пяти подозреваемых в краже потребовали предоставить доказательства, что украденные предметы являются их собственностью. Естественно, они сделать этого не могли, драгоценности так остались в банке, а процесс отложили до следующего заседания.
Мадам Дюбарри не оставалось ничего другого, кроме возвращения во Францию. У нее еще тлеет слабая надежда ускорить процесс, который ведет французское следствие. Она забирает копию решения суда и 25 августа возвращается во Францию в сопровождении все того же Форта. 27 августа она оказывается в своем дорогом Лувесьене, где герцог де Бриссак, Форт и несколько друзей обсуждают план кампании по спасению драгоценностей. В эти последние дни лета парк прекрасен, как никогда, и для достижения большего совершенства графиня заказывает скульптору Муше мраморную группу «Красота, покоряющая любовь». Скульптор незамедлительно принимается за работу, но ему не было суждено получить гонорар за нее.
Присутствие Форта во Франции официально требовалось для того, чтобы он появился в суде и предъявил документы о ходе процесса в Англии. Чем тот занимался все прочее время – известно лишь ему одному, хотя историки утверждают, что он создал в королевстве густую сеть английских агентов, разжигавших смуту среди недовольного населения. Появляться в его обществе было в высшей степени неразумно. Дело по расследованию кражи не продвинулось ни на шаг. Попытались привлечь к ответу гвардейца-швейцарца. Тот чистосердечно признался, что за три недели до кражи к нему в сельском кафе подсаживался
