В письме Форт напомнил мадам Дюбарри об их знакомстве в прошлом и предложил свои услуги по урегулированию дела, исход которого в ее пользу он считал решенным. Такая готовность со стороны Форта возложить на себя подобные обязанности выглядела несколько подозрительной, ибо этот человек мог преследовать самые различные цели: от желания подзаработать на получении компенсации, обещанной графиней, до официального оправдания возможности многократных поездок во Францию по делу о похищенных драгоценностях. Он уже обращался в посольство Франции в Лондоне с просьбой оказать графине помощь, но по вполне понятным причинам посол, маркиз де Лалюцерн, отказал ему. В сложной политической обстановке дипломаты были слишком заняты, чтобы возиться с судебными хитросплетениями дела о похищенных побрякушках любовницы покойного короля. Естественно, графиня оказалась рада, что ее проводником в незнакомом мире английского правосудия взялся стать человек, прекрасно разбиравшийся в тонкостях чужеземного судопроизводства.
Дело о грабеже
Эти тонкости грозили затянуть процесс возврата украденных драгоценностей на неопределенное время. И графиня, и ювелир опознали драгоценности, однако они не могли быть возвращены хозяйке до окончания судебного процесса. Англичанин Джозеф Харрис чистосердечно признался во всем. Закоперщиком дела был мелкий мошенник Жан-Батист Леве, который постоянно вынюхивал, не подвернется ли какое-нибудь выгодное дельце. По признанию Харриса, у него был осведомитель в замке, он даже что-то смутно упомянул про некого солдата-швейцарца. Леве привлек к делу еще троих; после ограбления кое-что из вещей покрупнее было разломано на куски и продано в Париже скупщику краденого, некому Филиппу Жозефу. Драгоценности же воры не решились сбывать в Париже и отправились с этой целью за Ла-Манш. Но Леве и остальные трое французов клятвенно заверяли, что купили указанные ценности у какого-то маклера. Все это кончилось тем, что всю пятерку обвинили в краже со взломом, а мадам Дюбарри была признана истицей.
В Лондоне графиню ждал прекрасный прием. Она остановилась в гостинице, которую содержал бывший шеф-повар герцога Орлеанского. Заведение, вполне естественно, славилось отличной кухней, и было первой перекладной станцией, на которой останавливались французские эмигранты – правда, не все могли позволить себе эти цены и, как правило, через несколько дней съезжали оттуда. Мадам Дюбарри принял сам мэр Лондона и даже устроил банкет в ее честь. Но оставаться далее не имело смысла, надо было возвращаться во Францию и ждать начала судебного процесса, назначенного на весну. Мадам Дюбарри использовала все свободное время для встреч со старыми друзьями в лице эмигрантов, в частности, с женой бывшего генерального контролера финансов Калонна. Сам Калонн колесил по Европе, пытаясь уговорить царствующих монархов оказать помощь Людовику ХVI – бедняга потратил на тщетные попытки восстановить королевскую власть во Франции не только все свое состояние, но и средства жены, чрезвычайно богатой вдовы. Все перемещения графини в Англии подробно фиксировались французским шпионом Блашем, чьей задачей было следить за деятельностью французских эмигрантов в Лондоне. Впоследствии его донесения составили солидную основу для обвинения графини в сношениях с эмигрантами.
Оставаться далее в Лондоне не имело смысла, и 1 марта графиня в сопровождении Форта убыла в Дувр, а 4 марта уже возвратилась в Париж. В качестве благодарности англичанину за помощь мадам Дюбарри герцог де Бриссак пригласил его погостить в свой столичный особняк, о чем, естественно, стало известно революционным властям. Они сочли, что история с драгоценностями мадам Дюбарри служила этому английскому шпиону лишь предлогом для его злонамеренной деятельности в сфере оказания помощи французским эмигрантам.
Для дворян и священнослужителей положение во Франции становилось день ото дня все более угрожающим. Однако, воодушевленная перспективой возврата своих ценностей, мадам Дюбарри не могла отказаться от прежних привычек. Хотя старые друзья навещали ее все реже, она была не в состоянии противостоять искушению приобретать понравившиеся ей вещи. Через неделю после возвращения из Англии графиня купила в магазине на улице Сент-Оноре большую верховую статую короля Генриха IV из бронзы, стоимостью более тысячи ливров, – счет за нее так и остался неоплаченным ею.
По возвращении в Лувесьен графиня немедленно передала начальнику местной полиции копию заверенного протокола признания обвиняемого Харриса. Согласно этому документу, в Париже находилось несколько сообщников воров, угодивших в лондонскую тюрьму. Несомненно, следовало арестовать прежде всего торговца-еврея Филиппа Жозефа, выступавшего в качестве укрывателя краденого. Через другого еврея, торговца Моше Абрахама, выяснили, что Филипп Жозеф был связан с Харрисом и Якобом Моше. Их видели вместе на другой день после кражи. Но полиция, руководствуясь какими-то неведомыми соображениями, отнюдь не спешила действовать и провела обыск в жилище укрывателя краденого лишь 10 мая. Подозреваемого, естественно, давно и след простыл. Он якобы еще три месяца назад уехал в Бельгию, преследуя некого злостного должника. Дома оставались лишь его жена Сипора, немецкая еврейка, не понимавшая ни слова по-французски, и служанка Готон, немедленно прикинувшаяся дурочкой. Однако при обыске в дымоходе обнаружили жестяную коробку с двадцатью четырьмя тысячами ливров в ассигнациях, что как-то не вязалось с обликом жалкой лавчонки хозяина. Сипора сначала объяснила наличие этой суммы выигрышем в лотерею, затем – большой выгодой, заработанной ее мужем на перепродаже различных товаров. И женщину, и служанку отправили в тюрьму.
Естественно, речь шла о мелкой сошке, к тому же ни полиция, ни следствие не проявляли особого рвения в раскрытии преступления о краже бриллиантов бывшей фаворитки короля. В ту пору все, что напоминало о павшем режиме, дурно пахло. Но мадам Дюбарри и не стремилась каким-то образом воздействовать на следствие. Ее ум был занят лишь одним – вернуть украденное. Она возложила задачу следить за результатами этого расследования от ее имени на секретаря герцога де Бриссака, господина Рикарда, и подала прошение на получение нового паспорта, на сей раз на три недели, непосредственно на имя министра иностранных дел графа де Монморен-Сент-Эран. Прошение было немедленно удовлетворено по всем правилам.
Сочтя, что процесс в Лондоне по возвращению драгоценностей обойдется дорого, мадам Дюбарри попросила банкиров Ванденивер выдать ей аккредитивы на лондонский банк «Саймон
